Балет

Шим Чон — сказка с Дальнего Востока

Представьте себе русский оркестр сумасшедших любителей, наяривающий корейские танцы, и так двадцать лет. Любители становятся профессионалами на зарплате, и вот уже коллектив едет на гастроли в Корею. Вот и здесь тот же парадокс, просто с обратным знаком: к нам едет корейский балет. Да, в Тулу со своим самоваром, но так ведь даже интересней: «Вот как они видят наш самовар!» — обычно удивляются жители Тулы. Правда, в данном случае — не удивляются, потому что самое поразительное в корейском балетном самоваре это его убедительная спокойная банальность. Самовар как самовар. Ни рогов, ни копыт. Такой запросто мог приехать из Краснодара, допустим. Или, о’кей, из Казахстана, учитывая восточный облик исполнителей. На нем лежит неизбывная в российских провинциях печать большого советского стиля, когда под рев медных духовых на героический манер скачет мужской кордебалет, в адажио балерина стелется арабесками, лирически складывая брови домиком, а нехирый сюжет излагают жестикуляцией. Время кажется застывшим в янтаре: кажется, выйдешь наружу — а в Большом театре все еще царит Григорович и Мариинский называется Кировским. То есть балетоману здесь делать, в общем, нечего. Этот спектакль и не для них, а для родителей с детьми. Потому что для детей это и не балет вовсе, а известный корейский мультик, только в нем никто не разговаривает, а все танцуют. В результате придворного заговора (все машут руками) честная девушка с отцом-вельможей живет в изгнании в деревеньке (все танцуют), потом там объявляется дракон-террорист (все грустно танцуют), девушка кидается в море, принося себя в жертву дракону под смешные громы и молнии допотопной машинерии, попадает в подводное царство (все танцуют), откуда выходит королевной (и все опять танцуют). Причем все ужасно честно сделано. С той же львиной серьезностью, которая подпитывает и корейское экономическое чудо.

Кордебалет выделывает па так, будто собирает транзисторы для «Самсунга». А балерина сигает вниз к дракону, явно отработав сцену по системе Станиславского: ради правдоподобных переживаний воображает себе, как ее, допустим, сократили без выходного пособия. Для тех, кто и родитель и балетоман в одном лице, это облегчает бремя родительского долга.