Спектакль

Любови Скотопригоньевска

Первая мысль, которая приходит в голову после просмотра: "За что?!" Ну за что так издеваться над автором и зрителем?
Ощущение, что режиссер настолько настрадался в школе на уроках литературы, что решил отомстить писателю.
Я не трепещу перед Достоевским и считаю, что классику нужно пересматривать с позиции современности. Но ведь нельзя же это делать так коряво и откровенно непрофессионально.

На сцене был какой-то ад: актер, игравший Алешу, был абсолютно деревянным: не знал, куда девать руки, ноги, голову, даже глаза. Тараторил что-то сквозь сведенные судорогой губы, так, что понять его могли только партнеры - так как текст уже знали.

Монолог Ивана о гармонии и детях быстренько прозвучал между его причитаниями по поводу Катерины, Митя постоянно возвращается к денежным вопросам, Алешины же проблемы с дикцией не давали понять вообще, что он там себе думает.

Лиза Хохлакова - клоун на колесах. Понятно, что в театре возраст - условность. Но обычно несоответствие актера возрасту героя компенсируется хорошей игрой. Не в этот раз, господа, не в этот раз.

Катерина Ивановна, сочетая корявую игру с альтернативной внешностью, так и не смогла открыть тайну, чем же с ума сводила парней?

Спектакль оправдал анонс: мы на самом деле смотрели, как братья "разбираются со своими женщинами" и ничего более (кстати, судя по спектаклю, женщины есть только двух типов: "ужас, какие истерички" и "жуть, какие стервы").

Единственное, что порадовало: костюмы.

Женщины Скотопригоньевска.
Как однажды написал о Любовях один мой старинный приятель: спектакль нужно смотреть тем, кто читал Достоевского, а особенно тем, кто не читал, то есть – всем.
Подпишусь, пожалуй. О причинах вот этого самого нечитания Достоевского в России рассуждать смысла никакого нет, сколько их – этих причин – не придумай, ни одной разумной не получится. Да, и ладно.
«Любови Скопригоньевска» позволяют зрителю быть не в материале. Если вы (не ВЫ, дорогой читатель, Боже упаси!), допустим, не знаете, кто такие Хохлаковы, то вы очень скоро это поймете, причем специально объяснять вам никто ничего не будет… Вообще ничего не станут объяснять, никуда не покажут пальцем, не обратят специально внимания. А и тем не менее.
Поставил Любови Македоний Киселев. До своего отъезда на работы в Германию и возвращения оттуда он успел порадовать петербургского зрителя парой совершенно нетривиальных спектаклей. Антрепризных в том, высоком смысле, который давно уже растворился в коммерческости и сжатых сроках. То были «Авиация превращений» по Хармсу и «Машинистки» Шизгела. Кому посчастливилось это видеть, вряд ли когда-нибудь забудет. Это было свежо, по-хорошему, до колик и невозможности больше смеяться, смешно и совершенно нетипично даже для тогдашней, относительно свободной петербургской сцены. Теперь вот «Любови Скотопригоньевска».
Времена изменились, кстати. От былой свободности не осталось почти ни следа. Сейчас ставят с размахом, с бюджетом. Это те, кто получил пресловутую поддержку. И без размаха и бюджета те, кто не получил. Но – в надежде получить, поэтому – особенно как-то без размаха. Большинство нынешних антреприз доросли до уровня телевизионных так называемых юмористических передач и единственная их задача выжать как можно больше денег из фамилии (о, боже!) медийного лица… Брр! Но речь, естественно не обо всех вообще. Речь о… трендах (снова – Брр!...)
Все! «Любови Скотопригоньевска». Об их – Любовей – достоинствах. Во-первых, антреприза сия начисто лишена коммерческого подхода. Собрались, извините за банальность, единомышленники и – снова банальность – на голом энтузиазме… Нет, ну какие-то близкие друзья, в итоге, дали какие-то небольшие средства… Ведь профессиональный спектакль не может себе, увы, позволить жить в современном мире вообще без бюджета.
В спектакле нет пьесы. Зато есть Достоевский. Актеры говорят только его словами, максимально точно. Небольшой, но подвиг, кстати. Федор Михайлович и сам решил в Карамазовых заглянуть, видимо, стало любопытно. В спектакле вообще много приятных сюрпризов.
Каждый, кто видел книжку «Братья Карамазовы» хорошо помнит, что она толстая. Поэтому все, кто ставит Достоевского, вынуждены выбирать. Любови – естественно тоже не весь роман. Спектакль довольно трепетно касается в основном любовных историй романа. Нет в спектакле ни суда, ни следствия. Где-то на заднем плане проскакивает пресловутое убийство, но и оно становится всего лишь причиной последней любовной истории. Режиссер отказывается и от ряда персонажей, без которых до сих пор Карамазовы не мыслились.. Не появится на сцене Федор Павлович, про Смердякова даже и не вспомнит никто, а Старец Зосима… Старец тоже – один из сюрпризов Любовей.
Зато есть женщины! Четыре истории – четыре взрывающие мозг героини. Четыре женских существа, на- и далеко за- «гранью нервного срыва». Они – главные в спектакле-романе, а вовсе не Алексей, Иван и Дмитрий Федоровичи.
Вот они: «Лиз Хохлакова, 14 лет». Ксюша Арсеньева. Актриса, почти всю свою актерскую жизнь сознательно бежавшая театра. Теперь на своих сольных концертах говорит: репетиция – любовь моя. Лиз покоряет зрителя с первой секунды, с первого слова. Ее пикировки с мамашей, беседы с Алексеем, ее демонстративное сумасшествие – АФФЕКТ – в «Бесенке» наполнены таким внутренним светом, на который только и способна четырнадцатилетняя девочка… Каждое ее появление на сцене ожидаемо и незабываемо. В нее влюбляешься сразу и безоговорочно. А тут р-раз, и Катерина Ивановна (Инна Степанова) приходит к Дмитрию. Тонкая, благородная, с изломанной пластикой и практически балетным апломбом, и хрестоматийным произношением и произнесением всего-всего. Сразу веришь, что вот именно ее и рвали на части в том самом городке, где служил под надзором Митя… И дальше, дальше, дальше… Они встречаются за весь спектакль лишь дважды – Митя и Катерина Ивановна, но как сразу и наверняка мы знаем об их истории! И опять же, сразу и наверняка, влюбляемся. И стоит прожить лишь несколько минут в состоянии влюбленности в Лиз и Катерину Ивановну, а в нас уже вызывает справедливое негодование мощная и безапелляционная Грушенька (Валерия Шкирандо). Вот уж она-то на самом деле смотрела бал с хоров, и нож-то в Мокрое она точно возьмет… В ней все звучит, как ломающийся по весне лед. И двигается она неумолимо, как лавина. А мы-то негодуем-негодуем, и вдруг влюбляемся и в нее тоже. И нечего тут рассуждать, кто в каком платье и маске, куда посмотрел. Мы полностью принадлежим ИМ. И можем совершенно искренне со- переживать всем трем братьям Федоровичам, потому что нет никаких сомнений в том, что Карамазовы пропали. Все трое. И вот когда все уже казалось бы близится к концу, наступает звездный час мамаши Хохлаковой (Юлия Скороход). Ее – мамашу – обожают! А она-то хороша. Еще до своего триумфа, опекая всех и «спасая» Митю, она уже покорила весь зрительный зал. А уж с ночным визитом Перхотина (Сергей Малахов) открывается просто-таки фантастическая мамашина сексуальная притягательность… И они пропали тоже. Перхотин и Ракитка (Андрей Полищук). И мы вместе с ними. Потому что просто невозможно НЕ любить этих красивых и сильных женщин.
Ну, а мужчины, да что там мужчины? Они все делают из-за. И Алексей (Дмитрий Луговкин), который, даже прослыв божьим человеком, уверяет себя, что любит Лиз, которую любят все-все-все, и лучшей жены ему и найти, все же идет к Грушеньке, и вполне согласен, чтобы она проглотила его. На что, в принципе, согласен и каждый мужчина в зрительном зале. И Иван (Анрей Гульнев), которому руки Катерины Ивановны «не надобно», но уехать он не в состоянии, хотя как бы и все понимает про ее «НАДРЫВ». И никто из зрителей-мужчин ни за что от Катерины Ивановны не уехал бы, И Митя (Македоний Киселев), окончательно запутавшийся и нашедший единственно правильное решение – погибнуть. Но погибнуть-то с ней, у которой есть «изгиб один», который везде отразился. Так с ней и почти любой бы с радостью погиб…
Короче – Достоевский. И уходишь со спектакля, насквозь пропитанный надрывом и аффектом. И долго потом еще ни о чем, кроме Любовей, особенно думать-то и не можешь. И те, кто не читал, в большинстве своем берутся читать. А те, кто читал, восклицают: надо же, вот уж не думал! Это правда. Равнодушных нет. Почти. Но, значит, не для этих пяти человек играли спектакль.
И в заключении хочу сказать пару слов коллегам, писавшим о том, что вот мол, режиссер приехал из Германии, стало бы и спектакль для русского театра не типичен, а типичен для театра немецкого. Вот эта пара слов: Нет сегодня театра немецкого или русского. Театр есть живой и мертвый. И все. Никаких территориальных и национальных признаков и условий. Только так. Живой или нет. И «Любови Скотопригоньевска» спектакль абсолютно живого театра. Именно поэтому каждый следующий спектакль не похож на предыдущий, и смотреть можно каждый. И не только можно, но просто необходимо.
И совсем уже в заключении, уже вообще только одно слово о колористическом трансформирующимся мире художника Бориса Шаповалова. Вот это слово: Браво!
Клара Смирнова

Режиссёр Македоний Киселёв
Художник Борис Шаповалов
Музыка -группа Аукцион,Pink Floyd,Sigur Ros
Композитор А.Крыщук

Роли:
Дмитрий Карамазов-Македоний Киселев
Иван Карамазов-Андрей Гульнев
Алёша Карамазов- Дмитрий Луговкин
г-жа Хохлакова- Юлия Скороход
Катерина Ивановна Верховцева- Инна Степанова
Грушенька- Валерия Шкирандо
Ракитин- Полищук Андрей
Перхотин, Снегирев , Ф.М. Достоевский -Сергей Малахов
Юлия, Феня-Варвара Репецкая, Катерина Гребень
Lise-Ксюша Арсеньева
Мальчик-Марк Кулемза