Опера

Охота на Снарка

Хотите верьте, хотите нет — Кирилл Серебренников поставил со студентами ­современную оперу. У Юрия Лобикова в опере для 12 певцов современная ака­демическая музыка дружит с популярной. То есть музыка сложная, но не нудная. Исполняется а капелла — и мастерски. Поставлена с выдумкой: представьте обычную ораторию, только и музыке, и исполнителям снесло голову. Мужчины ­выходят в концертных костюмах. Девушки в платьях. Бобер — в шкуре (бобер же), зато на каблуках. Один не в костюме, а в килте и с залихватскими ­усами — он главный. По крайней мере к нему прислушиваются: у него камертон. В какой-то момент из щели в стене на сцену вываливается гора надувных игрушек: начинается плавание. В поэме самого странного сказочника, если коротко, компания в поисках таинственного Снарка высаживается на остров, но по ходу поисков прозревает, что движется в никуда. Булочник опасается, что если вместо таинственного Снарка набредет на загадочного Буджума, будет худо: «Я без слуху и духу тогда пропаду, в природе встречаться не буду». В финале его пророчество сбывается. «Охоту на Снарка» как только не трактовали: мол, это про Бога, про черную дыру небытия, про атомную бомбу; Кэрроллу нравилось, когда говорили, что это про поиски счастья.

О счастье хотелось бы подробней. Дело в том, что студентам Серебренникова неслыханно повезло.

В первый раз повезло, когда Школа-студия МХАТ позвала набрать курс вне­системного человека, и они стали студентами Серебренникова. Андрей Кузичев некогда играл у Серебренникова в «Пластилине», теперь преподает студентам актерское мастерство. Ему очень нравится «Охота на Снарка», но когда речь заходит о «школе», он разводит руками: классическую «школу» студенты не прошли, некогда было. Если в Москве давал мастер-класс какой-то западный режиссер — они были там. Если МХТ затевал международный проект — студенты там. У них был курс по документальному театру. Александр Маноцков учил их музыкальной композиции. Какая уж тут школа.

Во второй раз им повезло, когда Серебренников открыл «Платформу», и студенты вовлеклись в лабораторию по синтезированию всего со всем — мультиме­диа с танцем, современной музыки с театром, вербатима с перкуссией. Такая у них школа. Осенью их курс объединили в профессиональную «Седьмую студию», весной она с «Отморозками» участвовала в «Золотой маске» — и победила. Общественность тогда вскипела: если они студенты, то почему участвуют «Маске», а если профессионалы, то пусть корочки покажут. Я бы поставила вопрос иначе: они вообще драматические актеры или кто? Набрав курс, Серебренников говорил, что его цель — вырастить современных художников. Не скажу про художников, но артисты из них вышли особой, совершенно невиданной породы. Кто знает, ­смогут ли они сыграть Чехова по-Станиславскому. Но то, что никто не умеет того, чем владеют они, — это факт. Думаю, вы уже догадались, кто такой композитор Лобиков. Правильно, тоже студент Серебренникова.