Спектакль

Персона. Тело Симоны

Спектакль «Персона. Тело Симоны» Кристиана Люпы - это ,в первую очередь, акт встречи человека с самим собой, всегда представляющий собой космическую, мифологическую, непредсказемую часть нашего мироздания. Личным кажется каждое высказывание актеров, слова сплетаются в философскую параболу – зритель впадает в состояние экстаза: не столько эмоционального, сколько интеллекутально -духовного.
В центре сценического действия находится личность Симоны Вайль и текст ее дневников -мемуаров «Познание сверхъестественного», являющихся одновременно религиозным трактатом. Симона – атеитска, еврейка, принимает христианство, не крестясь; свой каждодневный рацион питания сокращает до уровня пайка, в знак солидарности с жизнью узников концлагерей; работает на заводе вместе с простыми рабочими - умирает в 34 года. Люпа выбирает реального персонажа – женщину, посвятившую жинь идеи самопожертвования, отрекшаяся от личного счаястья во имя Бога и Человека. Вокруг образа Симоны и складывается пространство актерской импровизации: между актрисой Элизабет Фоглер из «Персоны» Бергмана, долгое время державшую обет молчания, и молодым, амбициозным режиссером Артуром разгорается спор о правомерности постановки нового спектакля, сотканного из отрывков дневника Симоны Вайль. Объективно обе правды – режиссера и актрисы – имеют место быть. Первый акт спектакля помогает ощутить постмодернистскую основу жизни: Симона в глазах режиссера проживает жизнь религиозного фанатика, склонного к эгоцентризму, к скрытому повелеванию толпы (образ, напоминающий Великого Инквизитора из «Братьев Карамазовых» Достоевского); в глазах Элизабет образ жизни Симоны – путь святой, чья личность неприкосновенна оттого, что до конца не может быть разгадана.
Зритель оказывается перед проблемой интерпретации персоны Симоны, пытаясь сложить её третий, альтернативный образ. Мы можем прийти лишь к тому, что ни одна из концепций в полной мере не может отражать мироощущение философа. Через диалоги актрисы и режиссера «проступает» Симона Вайль, словно призрак, одновременно демоничсекий и ангельский, фанатичный и пророческий. Люпу интересует сам феномен явления метущегося сознания человека ,экзистенциального пограничья, претворения Идеи в жизнь.
Польский режиссер дает актеру право на открытие своей правды, своей истины. Во втором акте спектакля Элизабет отказывается от роли Симоны Вайль, тем самым только приближая момент их встречи. Через внутренние стенания, вопрошания, глубокий самоанализ актриса материлизует возращение Симоны в наш мир. Вся сцена – сплошной мистический сон, в котором герои спят наяву: времена сомкнулись, произошло божественное слияние театральной действительности и текста Вайль.
Кристиан Люпа ставит спектакль, в котором актеры являются философами, мыслителями, людьми ищущими, ставящие под сомнение моральные принципы нашего мира. Каждая реплика – вопрос о грани между Добром и Злом, о природе власти, о Боге и служении ему – это Достоевский и Ницше. Один из самых важных моментов созданной театральной действительности заключается в том, что зритель превращается в полноправного соучастника беседы. Режиссер дает нам возможность вместе с героями пройти путь рождения Персоны, Тела Симоны Вайль: мы наравне с актерами становимся сотворцами некоей субстанции, возникшей из разговоров, мыслей, страданий, страхов. Персона Вайль – аскет, лишивший себя человеческого счастья, разделивший горести обездоленных, страдающих людей. Её тело – открытие актеров, сокровенная суть душевных порывов, воплощенных в призрачном видении.
Сила искусства, сила живой мысли высвободили Симону Вайль из временного плена невысказанности, возникшую как некая идея духа и тела, воплотившаяся силой желания Элизабет. Симона Вайль, жившая в середине ХХ века, как и Элизабет Фоглер - аскеты, продолжающие чувствовать, переживать каждое мгновение мира, желать его духовно и плотски.
Мистический сон Симоны во втором действии спектакля - это зыбкая грань между эротическим, плотским вожделением актрисы и готовностью в любой момент отречься, отрезать себя от Тела. Люпа вновь напоминает зрителю: весь мир сотворен из Желания, из парадоксальных проявлений тела и духа.
Спектакль «Персона. Тело Симоны» - это, безусловно, интересный театральный эксперимент. Как часто мы можем побывать в пространстве, насыщенном «флюидами» экзистенциализма, оставшись один на один с персонажами, мыслящими как герои Достоевского. На сцене не много вещей, но каждая таит в себе символический смысл: стол, стулья, свеча, «священный» текст Симоны, хлеб, вино. Комната Эммануэля – героя из сна Вайль – напоминает келью отшельника, в которую люди приходят за советом, за приютом, за возможность увидеть небо, рассвет. Эммануэль после нескольких ночей и дней разговоров с Симоной, просит ее покинуть комнату. «Почему мужчина прогнал женщину, с которой они стали так близки духовно? Как Учитель оставил вопрошающего?» - гадает Элизабет. К концу постановки мы можем ответить сами на этот вопрос: земное, чувственное еще слишком остро присутствует в Симоне Вайль – Желания так до конца и не отпускают её.
Встреча Элизабет и Симоны призвана высвободить внутренних «демонов» обеих женщин – попытка принять Тело как неизбежную, прекрасную часть бытия человека.
Финал спектакля оставляет ощущение пробуждения от мистического сна – переходного состояния, в котором и пребывает зритель, покидая зал.