Спектакль

Бесы

Юрий Любимов поставил спектакль «Бесы» в театре им. Е. Вахтангова.

Редкий случай, когда спектакль по праву начинается с аплодисментов. Зал встает, приветствуя Легенду. Это повторится и в финале, когда публика устроит овацию постановщику, автору идеи и сценографии – Юрию Любимову. Дирижеру спектакля.
«Бесы» обличены в «концертное исполнение романа в двух частях». Эта форма,
лишенная декораций, костюмов, грима характерна для оперных произведений, редко идущих на сцене. Кажется, для театра, где внешнее, порой, компенсирует недостаток внутреннего, форма эта неуместна, не выигрышна. Для актеров, вооруженных лишь текстом, (не эффектными номерами и дивертисментами) и оставленных наедине со зрителем, - и вовсе губительна, - не разыграться. Но Юрий Любимов, одинаково свободно владеющий театральным и оперным языками, намеренно избрал для «Бесов» эту пограничную форму. Опера в дословном переводе – труд, дело и досуг. Этим критериям «Бесы» соответствуют. Спектакль, где у каждого актера своя партия, свое соло, свой выход на авансцену остался в полном смысле авторским. Автор инсценировки не ущемил автора текста, а автор спектакля не задушил авторов ролей.

«Бесы» не из бестселлеров: «- Что вы теперь читаете? - Я... я... - Понимаю», - звучит в начале спектакля. Многострадальный роман с приставкой «пред» (предсказание, предупреждение, предвестие) сегодня подзабыт. Достоевский предсказал то, что, не дай Бог, перескажет история страны, в которой даже цвета флага запоминают зловещей аббревиатурой «бесик». Страшный сон сбылся, но кто сказал, что пророчество было «одноразовым»? Зал слушает острые мысли, обличенные в острые фразы, и аплодирует, и перешептывается, и кричит «браво!» автору, написавшему эти строки 140 лет назад. На сцене люди в костюмах (Максим Обрезков) века минувшего (в части оформления рамки концертной версии романа счастливо преодолены) говорят о том, что «либерал без всякой цели возможен только в одной России», о том, что «одно или два поколения разврата теперь необходимо» и о том, что «от неуменья вести дело, ужасно любят обвинять в шпионстве». Цензурой к представлению дозволено…
Некоторые успели окрестить спектакль антилиберальным. Дескать, он о последствиях сегодняшних площадных недовольств. Недаром, его герои размахивают белыми транспарантами с названиями глав романа: «Премудрый змий», «Принц Гарри», «Чужие грехи», «Хромоножка», «У наших» («вы словцо наше не любите», - даже это предрек автор- «больная совесть наша»). Навесили ярлык, открыв «охоту на бесов», и сами же ей возмутились. Кто «бесы» в переводе Достоевского по курсу на день сегодняшний? «А знает Липутин?» обращают вопрос в зал, дружно ослышавшийся частицей «ли». «Бесы разны» - «Слева бесы, справа бесы, / Нет, по новой мне налей! Эти - с нар, а те - из кресел,- / Не поймешь, какие злей».
Спектакль Юрия Любимова, несмотря на злободневность, лишен сиюминутности. Есть в нем и приметы времени вроде гимна «Россия - священная наша держава», плавно и без потери смысла переходящего в «Боже, царя храни». «Сочтут за либерализм!», - предрекает капитан Лебядкин (блистательный Евгений Косырев). Но, заведомо вписанный в историю спектакль «Бесы» начат и завершен многоточием (в том числе музыкальным), знаком останавливающим время, сохраняющим право на продолжение. «Бесы» Любимова по замыслу перехлестывают рамки спектакля, как и роман Достоевского, ставший выше своего художественного замысла. Спектакль «Бесы» не призыв, не модный ныне месседж, а напоминание о том, что «бесы» от слова беда. Шагают они рядом, ибо корень один. И, если завелась в корне (человеке, деле и т.д.) гнильца, то процесс этот не остановить. «Бесы» о нравственном разложении человека-носителя, сознающего гибель и заражающего всех и вся вокруг. «Это ничего; это только частный случай; это нисколько, нисколько не помешает "общему делу"!», - возражает «мелкий бес» в спектакле. История «общего дела» вынесла неопровержимый приговор – миллионы уничтоженный «частных случаев». Художественная правда «Бесов» взывает к недопущению ее повтора в правде жизни.
По Любимову, «бесы» - очарованные злом, зачарованные верой и неверием. В центре декораций – картина Клода Лоррена «Асис и Галатея», олицетворяющая для Николая Ставрогина земной рай, «Золотой век». К ней, как к мечте, стремятся (анти)герои романа. Пути выбирают разные. Слева от полотна – напольные часы, справа – икона с лампадкой. Слева – заблудившиеся по уму (бес за разум), справа – безрассудно уверовавшие. Не случайно, на черном фоне черных душ и черный монах лишен благости (Юрий Красков в роли отца Тихона). Слова его из Евангелия от Луки звучат как от лукавого, не убежденно, мутно. Зато Петр Верховенский, роль которого, ох, не случайно доверена тому же исполнителю, гораздо четче и яснее. Вот уж, действительно, с ним все ясно…Дорога же одна – кривая. Зрителям, в отличие от героев, пребывающих точно в шорах и завороженных полотном, очевидно, что избранный путь террора и заговорщичества ведет их не в «золотой век», а к черному заднику сцены, во мрак, «В наш атомный век, в наш каменный век», где «На совесть цена пятак!».

Яркий актерский ансамбль спектакля (труппа театра им. Е. Вахтангова не теплит былую славу, а кует новую), венчает музыкальное соло пианиста Александра Гиндина. Музыка Игоря Стравинского и Владимира Мартынова не фон спектакля, а действующее лицо. Актеры пребывают в постоянном диалоге с тониками и доминантами, сверяют интонации с избранной тональностью, кажется, даже хихикают по нотам. Звук, речь, голоса – ключевые элементы этого насквозь пронизанного музыкой спектакля. Сценическая речь здесь поразительно чиста и понятна. Ничто не режет слух. На сцене и над ней установлены специальные микрофоны и любая фальшь, ошибочная интонация, неловкое дрожание голоса вопят. Вернее, вопили бы, ибо вымуштрованные режиссером с абсолютным слухом (в этом убеждаешься, глядя на невольное дирижирование Любимова исполнением на бис главной темы спектакля) актеры, то ли благоговея, то ли боясь Мастера, не смеют ошибиться. Некоторые пока не тверды в витиеватом тексте Достоевского, но музыкальную линию знают наизусть.

Рядом с пианистом Николай Ставрогин (мистифицирующий Сергей Епишев), переворачивает ноты своей исповеди. «Не муж, не отец, не жених», человек ниоткуда (появляющийся из проема белой двери, висящей в воздухе). Истый бес, словно следуя музыке этого слова, он начинает спектакль звонко («б») и завершает глухо («с»). Мертвец. Впрочем, в «Бесах» нет живых лиц. Герои, боящиеся правды пуще лжи, здесь то корчатся в агонии (Евгения Крегжде), то бессильно, безнадежно шатаются (Мария Костикова), то бредят суицидом (Валерий Ушаков). «В настоящей трагедии гибнет не герой –гибнет хор», - говорил Иосиф Бродский. В «Бесах» свет покидают абсолютно все «члены общества». Чистая душа одна - Хромоножка (Мария Бердинских), но и она, юродивая, сгорает в пожаре, в том, что в умах (сцену то и дело заволакивает дым).
Крышка рояля закрывается, табурет выбивают и зритель остается наедине с брошюрой, «листками», приложенными к программке с откровениями Николая Ставрогина. Впрочем, «что было потом» знают все, ибо 1917 та самая, не вытравляемая кровавая «дней связующая нить»….
Финальная нота темы «Бесов» обращена в зрительный зал. Одинокая она упорно звучит, прерываясь, как SOS, как предсмертный пульс, как угасающая надежда. Как жалобный вопрос и догадка: «Сбились мы, что делать нам?/ В поле бес нас водит видно / Да кружит по сторонам». Часы, отсчитывавшие ход времени, во втором акте встают, - пришло, стало быть, время. Или истекло?

P.S. В театре на Таганке после ухода отца-основателя поставили спектакль «Король умирает». На этом можно ставить точку. «Бесы» Юрия Любимова это не ответ когда-то родному театру, это констатация: «Да здравствует Король!». И здесь восклицательный знак.

Телеканал МИР 24 http://mir24.tv/news/culture/4854836

Одна из последних постановок Юрия Любимова, уже вышедшая, к сожалению, из репертуара Вахтанговского театра. Роман Достоевского мэтр препарировал «аккуратно, но сильно», и смотреть спектакль без прочтения первоисточника было бы опрометчиво. Сергей Епишев – Ставрогин на все времена.

Мой интерес был сконцентрирован на вопросе, можно ли вообще поставить на сцене "Бесов". В целом, спектакль был качественный, работа актеров достойна уважения, постановка любопытная, костюмы откровенно хороши. Но, несмотря на то, что 20ти часовой спектакль Льва Додина я не смотрела (апофеоз "Бесовщины"), мой ответ - нет, нельзя на сцене театра поставить "Бесов". Фильм - можно, отдельные линии, отшлифованные и заостренные ("фанфики"? взгляды с разных углов) - играть с материалом можно и нужно, но показать ВСЕХ ВМЕСТЕ "Бесов" на сцене все-таки нельзя.
Больше всего я расстроилась из-за того, что мне показали РЕАКЦИОННЫЙ спектакль. И публика приняла на ура эту составляющую: смеялась до упаду над "ужимками и прыжками" пьяного Игната Лебядкина (хотя это было ужасно), вздрагивала душевно от упоминания Христа, Евангелия и Бога (без проникновения в смысл) и вытягивалась в струночку под звуки гимна и соответствующих пассажей (про Америку, про Севастополь и проч.).
Уж до чего не люблю я Достоевского, так и то стыдно перед ним стало.
Так что публика смазала мне впечатление от спектакля, однако я все же считаю, что постановка была рваная. Думаю, для тех, кто не знаком с произведением, невозможно ни понять спектакль, ни прочувствовать, почему я и думаю, что его можно было бы разделить на сюжетно-личностные "волокна", и показывать каждую связку отдельно.
С точки зрения действующих лиц: пара Ставрогин и Верховенский смотрелась чрезвычайно бледно. Ставрогин хорош, но не блистающ (неясно, почему его все так хотят воодрузить на баррикады), Пьер Верховенский стар и его мало. Женщины хороши все. Липутин прекрасен, Шатов, Кириллов - очень хорошее попадание (на мой вкус), Маврикий (Морис), Верховенский старший - отлично.
Камень преткновения для меня - отставной капитан Игнат Лебядкин. Внешнее качество кастинга - на порядок слабее остального, а игра, хоть и старательная, и яркая, - сплошь шутовство. Мне кажется, его персонаж по оригиналу вызывает более сложные чувства, чем тупой смех - гадливость, например, которую пытаются передать остальные, но не звезда сцены - капитан Лебядкин, который работает не на команду/спектакль, а на публику.

Мнение о спектакле Юрия Любимова «Бесы» в театре им. Вахтангова

Самое трудное в жизни – не лгать.
(Мастер класс для СМИ от режиссёра Юрия Петровича Любимова в день театра и премьеры его спектакля «Бесы» в театре им. Вахтангова).

Судьба иногда преподносит подарки. У меня случился такой сегодня - в День театра…

Я встретил его в театре им. Евгения Вахтангова...
Была потрясающая выставка «Фотософия театра» талантливого фотохудожника Дмитрия Дубинского, чествование народной артистки России Марии Ароновой, открытие музейного зала с уникальными костюмами, эскизами и фотографиями из вошедших в историю театра «вахтанговских» спектаклей.

И была почти часовая пресс-конференция легенды мирового театра - режиссёра Юрия Петровича Любимова и пресс-показ сцен из нового спектакля «Бесы» – первого, за всё это время спектакля Мастера на чужой сцене, - после ухода с Таганки, летом прошлого года.

Хотя с определением сцены театра им. Вахтангова, как "чужой для Мастера", я явно поторопился, - пять десятилетий назад именно сюда был принят на службу, после ансамбля песни и пляски НКВД, - молодой актёр Юрий Любимов....

После событий на Таганке у Любимова было много предложений. Мастер об этом сказал буквально так: «МХАТ и Большой театр мне предложили «высшие сферы» на выбор. Я послушно пришёл в МХАТ и предложил Табакову поставить «Бесов». Табаков ответил, что этой темой уже заняты молодые актёры. После этого я пришёл в театр им. Вахтангова – театр, где я вырос и учился»....

Замкнулась цепь времён…

Сам Юрий Петрович обозначил постановку «Бесов» в своей «Alma Mater» как концертное исполнение романа Фёдора Михайловича Достоевского в 2-х частях.

И хотя Юрий Петрович Любимов показал прессе, - как он выразился - «лишь схему «Бесов», но что-то мне подсказывает, что именно этот спектакль станет одним из главных событий театрального сезона не только в Москве, но и в России…

Очень трудно писать о том, чего не видел полностью, - поэтому попытаюсь рассказать лишь об ощущениях.

Самое главное, самое сильное и самое первое впечатление; - получился очень таганковский, вернее, - очень любимовский спектакль. На сцене смелое смешение эпох и костюмов; - названия глав романа, стилизованные под лозунги на БЕЛЫХ транспарантах прекрасно сосуществуют с историческими костюмами времён Достоевского и огромной, – на весь задник сцены, - репродукцией картины романтического художника Клода Лоррена, а микронаушники в ушах швейцаров на сцене, - с музыкой Игоря Стравинского в живом исполнении Александра Гиндина.

Любимов: «Я очень люблю Стравинского, и его замечательного ученика Мартынова (композитора «Бесов» - Авт.). Он – большой знаток церковной музыки и может всех церковников научить. Объездил Север, старушки пели, - он записывал».

Это очень-очень личный любимовский спектакль, в каждую мелочь которого он вникал; - от эскизов декораций и костюмов, до толщины – в 7 мм, - подошв на обуви актёров.

Заметно, что Мастер не очень жалует представителей СМИ, - он, собственно, и не очень это скрывал на пресс-конференции: «Организация СМИ – нелепая и скверная»…. И на громко упавший у рассеянного оператора штатив, - моментально и очень по-булгаковски отреагировал: «Воды дать или валерьянки»?

Любимов: «Общение с прессой похоже на цирк, где идёт борьба со львами. Но тех я уважаю, а вот мелкие, – не львы, – те укусят. Мне абсолютно всё равно, что Вы обо мне пишете»…

На «вечный» вопрос о политическом театре в России, - Юрий Петрович Любимов отшутился, рассказав о дятле, - птице, которая, как говорят, - умирает от сотрясения мозга….
Любимов: «Не занимаюсь я политическим театром – не заставляйте меня умирать от сотрясения мозга, задавая мне этот вопрос в течение жизни… Если Вы считаете меня полусумасшедшим – Вы ошибаетесь».

Очень честно и очень резко он ответил на дежурно-провокационный вопрос о том, кому конкретно из актёров Таганки посвящается спектакль «Бесы»?
Любимов: «Это просто анекдот, сплетня. Там были совсем другие причины. Всегда ждут скандала. Я их разочарую… «Бесы» я поставил по Достоевскому. В честь него концерт, а не каких-то других, - с Таганки. У Фёдора Михайловича трагическая судьба и без религии её не понять. Я прочёл «Бесов» минимум 100 раз, медленно и вдумчиво, чтобы всё это сложить в спектакль».

Надо отметить, что «Бесов» Мастер уже ставил.
Любимов: «Это был Лондон – 28 лет назад. Этот спектакль всем отличается от того. Ставрогин – главное лицо спектакля».

Вопрос о том, каким Любимов представляет своего зрителя.
Любимов: «Меня мало интересует, какой у меня зритель. Рекламы нам не надо, - у нас всё в порядке.

На вопрос о своих главных сложностях Мастер ответил кратко и ёмко: «Время. Мне скоро 95 лет»…

……………………………………………………………………………………………………..
А вот дальше произошло самое главное. Мастер глянул на корреспондентов пронзительным, до «мурашек по коже» взглядом и вдруг сам задал вопрос прессе: «Ребята, а почему Вы такие несвободные»? И продолжил ставить диагноз: «Вы отвыкли от свободы и заменили её своим «гламурным» образом жизни».
"Снимающе-пишущая братия" всех мастей, расцветок и оттенков тут же засуетилась, засобиралась и начала тихо «рассасываться и дематериализовываться» под взглядом очень мудрого, очень умного, и очень порядочного человека…

И мне стало очень не по себе, и вдруг возникло чувство вины….

Послесловие

Уважаемый Мастер – хочу попросить у Вас прощения за то, что летом прошлого года, я позволил себе усомниться в Вашей порядочности. Бес попутал…..

P.S.
Из интервью актёров, занятых в спектакле.
Сергей Епишев (Ставрогин): «Юрий Петрович не очень поощряет импровизации и актёрские находки».
Юрий Шлыков (Верховенский): «Спектакль – предощущение катастрофы. Работалось с Юрием Петровичем тяжело. Шаг вправо, шаг влево – расстрел. Это его стиль, Стиль Таганки. Мы лишь исполнители абсолютной воли режиссёра».

Мною лично это был очень ожидаемый спектакль, и, судя по аншлагу и количеству именитых гостей, он станет одной из главных премьер сезона.
Любимов вернулся в альма-матер, на родную сцену театра им. Вахтангова. И как мне видится, сцена ему помогла. Получилось мощнейшее откровение выдающегося режиссера.
"Концертное" исполнение романа явило собой необычное, яркое и талантливое зрелище. Изюминка - четкость построения мизансцен, их грамотность и понятность. Потом ты сам склеиваешь куски и получается главная идея постановки. Основательность вахтанговской школы, ее требовательность к актерскому мастерству и достоверности легли в основу спектакля, раскрывая великое произведение Достоевского и прекрасную музыку Стравинского.
Как традиционно это бывает у Достоевского, каждый характер в книге выписан очень точно и глубоко. У каждого героя романа в голове роится целый ворох мыслей, зачастую, назвать которые «нормальными» не поворачивается язык. Однако, как говорится, а кто сейчас нормальный?Любимов мастерски сместил акценты с психологий и проникновения в нутро в некую гражданственность и даже актуальную политичность. И главная изюминка «классики», а именно к ней и относятся «Бесы», в том, что это не она подстраиваются под время, а времени неким образом удается соответствовать ей. Именно поэтому, проблемы и вопросы, поднятые в романе и мастерски представленные на сцене в спектакле, остаются актуальными и по сей день.