Спектакль

Ревность

Сергей Арцибашев открывает сезон Театра на Покровке постановкой пьесы своего старорежимного однофамильца. «Ревность» 1913 года шла всюду, где только ступала нога театрального антрепренера, и Арцыбашев-старорежимный сколотил на ней серьезный капитал, который благополучно спустил потом в Монте-Карло. Как и все хиты, пьеска так себе: диспут о женском распутстве с традиционной мужней расправой над женой в финале. Потомки таких не переиздают, но театр любит и готов искать даже в букинистических лавках. Объект ревности, Леночка (Татьяна Яковенко), пока еще только флиртует, но вот-вот согрешит. В финале ее, погибшую во цвете лет, жалко, но совершенно нечем оправдывать. Леночка — это вам не Федра, повесившаяся только помыслив о преступной страсти, и тем более не безвинно погибшая Дездемона. Зато как вариант ток-шоу пьеса идеальна. Пожилой Семен Семенович (Геннадий Чулков) ищет в публике красавицу, целует ей ручки и призывает всех в свидетели, что женщина — удивительно чуткий инструмент, а тот, кто на нее жалуется, — лишь жалкий тапер. Резонер, друг Леночкиного мужа (Александр Смирнов) рубит ладонью воздух: женщина не то что не может быть чистой Лаурой, она и выдумать-то Лауры не смогла бы. Льет бальзам на уши развратная Клава, она же — оцените — Блонда (в этой роли — прима театра Елена Стародуб): уж она-то знает, что женщина без любви — не женщина, а тетка. Понятно, что все эти манифесты, обращенные к почтенной публике, не могут не вызвать самого горячего отклика. Это было понятно уже на репетициях. Муж (Валерий Ненашев) в порыве ярости еще переспрашивал у режиссера, куда швырять партнершу. Художник по свету ябедничал, что актеры нарочно в темные места становятся и на них фонарей не напасешься. Режиссер останавливал актера, чтобы показать, как надо целоваться. Но спектакль уже состоялся, в том смысле что актеры обжили черный кабинет сцены, как знакомую квартиру, где и с ними творились подобные страсти. Грубое все-таки искусство — театр, а актеры — народ хороший, бесхитростный. Жалостливые бытовые драмы им ближе расиновских страстей. А когда актеру хорошо — и нам хорошо. Как правило.