Спектакль

Все дни, все ночи

Декорации на камерной сцене стоят так близко от зрителя, что кажется, будто публику пригласили прямо в дом со множеством стеклянных стен и дверей и икеевской мебелью. Актеры, правда, строго соблюдают закон четвертой стены, существуя «за стеклом» в прямом и переносном смысле, но это не отменяет необходимости играть буквально на носу у зрителей. И МДТ, несомненно, единственный в городе театр, в котором артисты способны настолько достоверно ­заниматься тем, что не назовешь иначе как психологическое мочилово.

Маргарета Гарпе — шведский драматург, чьи пьесы печатаются в сборниках последователей Августа Стриндберга, который первым еще век назад упразднил в драме все моральные ограничения и предъявил миру человека таким, какой он есть. Его персонажи — по большей части члены одной семьи, и чаще всего мужчина и женщина — истязали друг друга с такой жестокостью и хладнокровием, что никакого другого доказательства гибели богов уже не требовалось. Герои Гарпе занимаются, в общем-то, тем же, но поле битвы распространилось на всю семью. В данном случае, впрочем, мужчины вовсе не бойцы: один (Александр Кошкарев) — попросту слабак, второй (Алексей Зубарев) выглядит крайне убедительным, пытаясь восстановить хотя бы минимальные нравственные табу. Но тщетно. Старшая сестра Криста (Наталья Фоменко) — внешне благообразная дама, писатель, доводит до исступления младшую Ниту (Анжелика Неволина), пуская в ход в словесном сражении и ложь про предсмертное письмо отца, и секретаршу, любов­ницу мужа сестренки, и даже ее детские психические болезни, так что та в итоге впервые в жизни хватается за ружье. Впрочем, арсенал младшей тоже плотно укомплектован, и использует она его с той же мерой нездорового цинизма. Элементарное психологическое расследование, приемами которого болгарский режиссер Мария Ганева, учившаяся профессии в Ленинграде у Георгия Товстоногова, владеет весьма уверенно, уводит в детство, к матери, которая расстраивалась, когда любимая (младшая) и нелюбимая дочери мирились. Стремительно спивающуюся после смерти мужа фрау мощно играет Ирина Демич, полагаю, сознательно наделяя Алис интонациями другой своей героини, обезумевшей жертвы сталинских репрессий из «Московского хора», тоже противоестественно ненавидевшей одну из дочерей.

То есть режиссер и актеры вполне очевидно сходятся на идее, что там, откуда уходит любовь в первозданном, библейском значении этого слова, вне за­висимости от обстоятельств воцаряется яростная, ничем не ограниченная ненависть, разрушительная сила которой не сравнится ни с одним оружием на планете. Поскольку нет такой силы, которая защитила бы человека от самого себя.