Спектакль

Развалины

В белом зале лаборатории молодой режиссуры «On.Театр», в подвале с выбеленными стенами, художник Фемистокл Атмадзас вывалил на пол гору песка, к стенам прислонил обшарпанные двери и наполнил пространство нехитрым реквизитом. Сидят здесь на перевернутых вверх дном тазах, кастрюлях или связках книг, дверь, уложенная на кастрюли, превращается в длинный стол. Вот и вся декорация, которая отлично работает как метафора разрухи, развала реальности.

Развалина — это и фамилия одной из героинь, беженки из деревни, которая вместе с детьми-подростками поселилась в блокадном Ленинграде. Говорящая фамилия вынесена в заголовок пьесы Юрия Клавдиева, который пишет не о войне, а о нравственных мучениях, поставив вопрос ребром: можно ли ради выживания употреблять в пищу себе подобных, даже умерших своей смертью?

Режиссер Дмитрий Егоров вместе с командой «Этюд-театра» от физиологии старается уйти максимально далеко. 25-летие талантливые артисты разыгрывают, прежде всего, идейную дуэль. Трехчасовой спектакль идеально выверен по ритму, тембру, интонации, отчего рождается ощущение едва ли не музыкального произ­ведения. Герои говорят тихо, словно экономят силы, и если уж кричат, их форте звучит оглушительно, обозначая ключевые фразы. Центральная роль здесь — у актрисы мощной витальной силы, и ее играет Ульяна Фомичева; c «Этюд-театром», возникшем из курса Вениамина Фильштинского, ее роднит имя мастера, у которого она тоже училась десятью годами раньше. Это ее Мария Развалина с детьми готовит гуляш из трупного мяса, поскольку не имеет прописки и хлебных карточек. Но в героине Фомичевой это преступление, на взгляд ее оппонента, профессора Ниверина, не позволяющее носить звание человека, уживается с целостностью непафосного почвеннического сознания и верой. На ее фоне Ниверин (Семен Серзин) с его мучительными рефлексиями, в которых сплелись йога, Достоевский и штампы советской идеологии, смотрится неустойчивым головастиком. Дети существуют на правах аккомпанемента, и артисты передают опять-таки не возраст, а логику — и логика подростков Развалиных (хотя порой они и ведут себя как зверьки на площадке молодняка в зоопарке) оказывается более убедительной; неудивительно, что Анечка Ниверина встает на их позицию. Следуя логике спектакля в целом, дело не в том, что изменились нравственные критерии, а в том, что критерии эти сами по себе без связи с корнями и, уж простите за пафос, верой нелепы и обречены.