Балет

Chroma

Большой театр закрывает сезон совершенным must see: программой трех одноактных балетов, два из которых можно рекомендовать чуть ли не в качестве антидепрессанта, а один… Ну, как говорится, было у отца три сына. Забавно, что именно с этого маленького гомункула программа и начинается, так что можете смело стоять в московских пробках: «Chroma» новоиспеченного рыца­ря Британской империи, хореографа Уэйна МакГрегора (в своей беспримерно успешной карьере он даже ставил танцы в «Гарри Поттере») позволяет. Это такой недо-, или, как принято говорить в приличных домах, пост-Форсайт. То есть вроде бы все то же самое — танцовщицы, летающие вверх ногами, бряцающий ритм, закрученные пружиной дуэты, — но не радует. Формально, еще раз, придраться не к чему, все-таки ордена Британской империи — не брошки, просто так не раздают. Да и для русских танцовщиков это все равно хорошее упраж­нение. Просто прикасаться глазами к «Chroma» необъяснимо противно, будто трогаешь рукой восковой муляж человеческого тела. Зато два других пункта — это чистое счастье. Роскошные джазовые «Рубины» Стравинского–Баланчина так хорошо знакомы Москве по гастролям Мариинки, что тут и рекомендации излишни. Большой вдобавок выставляет Наталью Осипову и Екатерину Крысанову, обрекая балетоманов сладостно метаться между премьерными показами в бессильном выборе: которая же лучше. А закрывает программу «Симфония псалмов» — тоже Стравинский, но в интерпретации самого музыкального из ныне живущих хореографов — Иржи Килиана. Это сильнейший театральный опыт. Примерно на третьей минуте кажется, что у вас начинает ехать крыша: как будто в мозгу перехлестнулись провода — и вы стали обладателем феноменального умения видеть ушами и слышать глазами. Когда звуковые волны сливаются с прибоем кордебалета в струящихся платьях, а жест руки похож на оброненный звук. Это, конечно, рискованный вызов для труппы Большого: разрушить эту магию тоже довольно просто неряшливым исполнением. Но в случае выигрыша победитель выигрывает действительно все.