Балет

Затачивая до остроты

Балет в Театре Станиславского и Немировича-Данченко весь прошлый сезон вы­ступал в жанре «тигр готовится к прыжку» — и было ясно, что любого соперника эта труппа, набравшая обороты с беспрецедентной скоростью и мощью, порвет в мелкие клочья. Теперь, значит, тигр прыгает. И в новом сезоне вердикт экспертов уже будет не отличить от балетоманских всхлипов: труппа совершила чудо. Ибо рационального объяснения нет: труппа та же самая, те же солисты, тот же кордебалет. Но все другое. Нынешняя премьера — тому пример и подтверждение.

Пока сам Большой скребет по сусекам давно истощившегося хореографа Анжелена Прельжокажа (потому что плохонький, но бренд), эта труппа собирает себе на европейских грядках самые упругие плоды. Так что понимаешь: давать советы этому театру бессмысленно — судя по афише и планам на жизнь, он осведомленней многих балетных экспертов. Кто из критиков в России сейчас знает финна Йорму Эло? А между тем это одна из главных фигур «поколения после великих» — тех хореографов, что моложе Килиана и Форсайта. Кстати, и у Килиана, и у Форсайта Эло успел потанцевать, пропустив вопросы стиля и танцевального стихосложения через собственное тело. Забавно, что в Финляндии, стране карликовых балетных традиций, но гигантских танцевальных амбиций, ровно два крупных хореографа — и оба Йормы: Уотинен и Эло. Впрочем, Эло большую часть карьеры провел в Европе, а теперь обретается в Америке. Критикесса The New York Times Анна Кисельгоф назвала его «образцом для подражания», и плохо в этом комплименте только то, что Анна Кисельгоф давно и очевидно сбрендила. Но Эло повредить так же трудно, как и подражать. «Затачивая до остроты» поставлен на музыку Вивальди и Бибера и представляет собой рефлексии на тему ба­рокко. Но это, безусловно, северный — финский — современный танец, генетически восходящий к суровым гранитным мужикам на здании вокзала Хельсинки. Неслучайно балеты Эло больше всего востре­бованы в климатически близких широтах: в Скандинавии. А «скандинавский дизайн» — это всегда похвала. Театр имени Станиславского и Немировича-Данченко в балетоманском просторечии издавна звали «Стасиком» — и был в этом оттенок некоторого пренебрежения. Теперь же, конечно, в этом прозвище слышно обожание.