Спектакль

Бесконечный сад

Это сенсация вдвойне. Обычно на творческие предложения руки и сердца Начо Дуато — гениальный испанец, которого почти не знали в России, до тех пор пока Театр Станиславского не станцевал его ошеломляющий балет «Na Floresta», — отвечает нет. Вежливо ссылается то на свою большую труппу, которую привозить дорого, а надолго оставлять без присмотра нельзя, то на каких-то полумифических «ассистентов», которые тормозят контракты. Бог весть что из этого правда. Но из московского случая ясно одно: на сей раз Начо Дуато очень захотел сам. Он привозит один балет про Баха, а второй — про Чехова, сочиненный специально по такому случаю.

Для хореографа его репутации он очень молод. Немногим за полтинник, причем «тот самый Дуато» он уже довольно давно. Среди действующих лиц вы легко его узнаете: Начо Дуато не выглядит как испанец. Он вообще не по­хож на гениального хореографа, этот голубоглазый красавец с чеканным про­филем, мощной шеей атлета и бронзовыми кудрями. Пока не надевает очки и не начинает говорить о литературе. Когда до него добрались скауты Чехов­ского фестиваля, он как раз читал Достоевского. Когда он отрабатывал контракт в Театре Станиславского, посетил Дом-музей Чехова, перечитал прозу и записные книжки классика: уже прицеливаясь на нынешние гастроли. И способен цитировать Чехова километрами. Но рассуждает о нем как хореограф: «тема Чехова — это маленький человечек посреди большого пространства». Об этом и будет новый балет Начо Дуато, который покажут в Москве. И все? И все. Если не считать, что в электронную музыку, которую он заказал двум испан­ским композиторам, вплетены русские народные мелодии, колокольный звон и даже рычание медведя.

Балет по определению — это искусство движущихся в пространстве человеческих тел, и «маленький человек в большом пространстве» — и есть сама трагедия в чис­тейшей форме, как понимает ее балет. Балет у Дуато настолько равен самому себе, что эта простота удостоверяет гениальность автора лучше всяких слов. Ибо хо­реограф меньшего масштаба ее не вынес бы: подпустил какую-нибудь мутную «философскость», литературу или загородился бы эффектным дизайном.

Начо Дуато, безусловно, баловень природы. Помимо эффектнейшей внеш­ности и дара композиции она щедро отвалила ему экстраординарные физические данные для классического танца. А потом будто смеха ради забросила свое творение во франкистскую Испанию. В строгую католическую семью, где девочки налево, мальчики направо. Дуато говорит, что над его кроватью висели посте­ры с тогдашними русскими балетными сенсациями — Нуреевым, Максимовой, Васильевым, Плисецкой. Окончив школу, он уехал на другую планету — в Лондон: поступил в Rambert School of London, «на балерину». В возрасте, когда обычные балетные рекруты уже заканчивают образование, испанский переросток только-только развернул ноги в пятую позицию. Феноменальная психофизика быстро позволила наверстать упущенное. В 23 года он сочинил «Огороженный сад» на традиционную каталонскую музыку. На работу ушла неделя. Сейчас этот спектакль идет в полусотне трупп по всему миру. Его первый шедевр. Собственно, с 1980 года рождения «Огороженного сада» все встало на свои места, а мир узнал, что Начо Дуато гениален.

Он вовсе не мальчик Кай, который вырос, женился на своей Снежной коро­леве и теперь дважды в год уверенной рукой выкладывает из льдистых па слово «вечность». Его театр столько же искусен, сколь и страстен. А третье ключевое слово — сдержанность. Сдержанность в самом прямом физическом смысле слова. Изысканная и благородная хореография в балетах Начо Дуато — словно граница, по другую сторону которой напирают хаос, мрак (или слепота в балете про Баха), безумие, небытие, завывающая пустота русского «большого пространства», посреди которого пресловутый «маленький человек» держится за танец, как за волшебную нить Ариадны. Хореограф Начо Дуато считает, что это и есть Чехов.