Спектакль

Приход тела

Центр драматургии и режиссуры переоборудован в съемочную площадку. На площадке стоит адский гомон: гримеры пудрят артистам носы, артисты переодеваются на глазах у публики, рабочие строят декорацию. На фоне белого экрана воз­водят бедную комнату: кровать, стол, стул, на столе старый пузатый телевизор. На экран выводят фотографию нищенского коврика. На кровать укладывают модель человека — вроде тех, что закрепляют в креслах автомобилей перед краш-тестами. Рядом на стуле артист в майке паяет телевизор, похлебывая из бутылки пиво. В центре площадки Валерия Гай Германика в розовых плюшевых трусах. Германика в микрофон объясняет артисту задачу. Кукла будет семилетней девочкой Настей. Настя сосет чупа-чупс и находит под фантиком игрушечную татуировку. Девочка приклеивает ее на лоб, за что отец принимается пороть ее ремнем — отцу представляется, что Настя, «наклеивая на себя татуировку, идет не по тому жизненному пути». Оператор снимает, как папа устраивает краш-тест своей малышке. Папа останавливается, только когда Германика подсказывает: девочка мертва. Но это не конец, а только начало: после смерти Настеньки начинаются похождения ее тела на земле и за ее пределами.

Добровольный посол девочек из спальных районов на глазах у публики ­снимает очередную картину про очередную девочку. Только на этот раз девочка — мертвая. За сценарий принята старая пьеса братьев Пресняковых, никогда не ставившаяся по причине ее выдающейся наглости: свинцовые мерзости жизни, про которые общественный договор предписывает говорить либо с прискорби­ем, либо никак, оправлены у Пресняковых в такую веселую циничную форму, что просто оторопь берет.

Режиссер Марат Гацалов придумал лихой формальный прием — вывел на сцену автора. Подмена, скажем прямо, неравнозначная. Между ядовитыми аналитиками Пресняковыми и психованной интуитивисткой Германикой мало общего, но прием — эффектный. У Гацалова вообще отменное режиссерское мышление, хотя про свой голос и личную тему говорить пока не приходится. И все же запоминайте это имя поскорей, иначе через полгода рискуете прослыть безнадежно отсталым. Весной Гацалов вместе с Михаилом Угаровым получил «Золотую маску» за доковскую постановку «Жизнь удалась». Осенью уже в одиночку получил Гран-при пермской «Текстуры» за поставленный в городе Прокопьевске спектакль «Экспонаты». А в нынешнем январе дебютирует на большой сцене Театра Станиславского со спектаклем с наглым названием «Не верю!» по пьесе Михаила Дурненкова с еще более вызывающим названием «Моя жизнь в искусстве». Можно только гадать, что за «автора» они с Дурненковым придумают взамен Станиславского.