Спектакль

Оргия толерантности

Первыми словами, которые прозвучали на NET в этом году, был вопрос «кто ты?». Так начинался «Гамлет» Оскараса Коршуноваса: актеры, сидя перед своими гримировочными столиками, произносили его (рычали, орали, шептали), обращаясь к собственному отражению. Но в зеркалах помимо актеров отражались и зрители. Так что при желании каждый мог найти в одном из отражений собственное лицо. Арт-директора NET Марина Давыдова и Роман Должанский предлагают искать этот вопрос в каждом из спектаклей — в берлинском «Руммельплаце» Армина Петраса, «Калигуле» болгарина Явора Гырдева, в «Великой войне» голландского театра «Отель Модерн», «Анне» Юрия Клавдиева, которую привозит киевский «Дах», в новом спектакле Евгения Гришковца «+1» и трех европейских пьесах, которые прочитают в присутствии авторов. Каждый из них с разной степенью приближения фиксируется на одной из проблем — философских, как в «Калигуле», или ментальных, как в «Руммельплаце», — описывающих Европу после падения Берлинской стены (некогда это событие стало отправной точкой для NET). А «Оргия толерантности» — та берет выше, она — обобщает. О главном событии NET рассказывает Роман Должанский.

«На афишах «Оргии толерантности» крупными буквами написаны предупреждения о возрастном цензе и названия спонсоров фестиваля NET — чтобы отвести обвинения в растлении подростков и разбазаривании госбюджетных средств. Когда имеешь дело с Яном Фабром, лучше застраховаться от хан­жей с активной жизненной позицией, кои у нас особенно любят посещать театры. Даже в Авиньоне, где публика, кажется, ко всему привыкла, один раз из-за Фабра министру культуры страны пришлось приезжать к разъяренным зрителям — напоминать им, что не нужно так серьезно все воспринимать, а современное искусство иногда бывает очень неприятным.

Вообще-то, Ян Фабр «проходит» в первую очередь именно по ведомству современного искусства: его инсталляции, эссе и трактаты, скульптуры и фотографии ничуть не менее известны, чем его драматические и танцевальные спектакли. В общем, он бывает повсюду, наблюдает за самыми разными людьми. Поэтому Фабр может делать выводы о современном мире. Вся его «Оргия толерантности» — отчаянный выкрик, адресованный цивилизации, своего рода сатирическое кабаре-обозрение, состоящее из отдельных сценок-номеров. Объектом яростных и остроумных насмешек Яна Фабра, является весь «этот безумный, безумный, безумный» мир потребительского общества.

Про чемпионат по мастурбации, которым начинается спектакль, слышали, кажется, даже те, кто в театр вообще не ходит. Но соревнование онанистов — люди в физкультурных формах исступленно наяривают в трусах руками под присмотром строгих тренеров с автоматами, каждый из которых требует у подопечного не останавливаться на достигнутом во славу родины оргазма, — лишь первый, но далеко не самый выразительный эпизод этого энергично сыгранного, броского и остроумного шоу. Равно отвратительна и прекрасна сцена, в которой несколько беременных женщин, усевшись на тележки из супермаркетов, исторгают из своих чрев ассортимент целого продуктового магазина, не забывая ревниво осматривать плоды соседок: у кого-то же получается всего лишь дешевая упаковка чипсов, а у кого-то — батон деликатесной колбасы.

Еще будут совокупления с сумочкой модной марки, пародии на занятия фитнесом, совокупления с диваном, телешоу, финал которого подозрительно напоминает знаменитые снимки из тюрьмы Абу-Грейб, наконец, фотосессия с Иисусом Христом, которому стилист пытается покрасивее вложить в руки крест… Достается на «Оргии толерантности» всем. В конце спектакля бесстрашные, обладающие фантастическим зарядом энергии актеры обкладывают задорными «факами» всех подряд: обывателей и политиков, религиозных проповедников и мусульманских террористов, современных художников и ценителей их специфического искусства, геев и гомофобов, Барака Обаму и директоров театральных фестивалей, деятелей шоу-бизнеса и женщин-домохозяек, злых критиков, ругающих спектакль на чем свет стоит, — и, наконец, самого Яна Фабра.

Раньше он был больше увлечен диалогом с культурными традициями, нежели с современной массовой культурой. Именно поэтому работы плодовитого художника из Антверпена ­часто кажутся излишне пафосными, чересчур серьезными по отношению к себе, требующими пространных комментариев. «Оргия толерантности» сделана с юмором. Можно сказать, с отчаянным юмором, ведь «толерантность» здесь ­ока­зывается неутешительным диагнозом. Она, часто не видящая различий между очевидными антагонистами, стала ­предлага­емым обстоятельством сегодняшней жизни. В ней, многим людям в мире облегчившей жизнь, теперь проявилась угроза по отношению к жизни. Но только не надо записывать Фабра в мракобесы. Толерантность для него — как демократия: плохо, но лучше пока ничего не придумано».