Спектакль Огненный ангел

«Огненный ангел» не являлся на мариинскую сцену лет десять. И надо же было случиться, чтобы в прокофьевском цикле этого сезона черед ему выпал рядом с «Женщиной без тени» Рихарда Штрауса (да еще Ренату поет Млада Худолей, и она же репетирует Императрицу). ­Мистика, двоемирие — все это можно сказать про обе оперы, соседствующие и по времени создания, с той, конечно, разницей, что опера Прокофьева по роману Валерия Брюсова — много темнее по колориту. Здесь героине слышатся инфернальные шорохи и являются демоны, и все заканчивается костром инквизиции. «Огненный ангел» — сложный ребус для постановщиков. В 1991 году, в совместной с Ковент-Гарден постановке, его блестяще решил режиссер Дэвид Фриман: невидимых духов и демонов он материализовал, явив «параллельный» мир взору не только героини ­Ре­наты, но и зрителя. Шок от спектакля был сильнейший — отнюдь не только от финальной сцены экзорцизма, в ко­торой монахини срывали с себя одежды. Но от всего увиденного и услышанного, от нового, раннего Прокофьева, мистика и экспрессиониста.