Спектакль в Москве Вишневый сад

Спектакль посвящен памяти Олега Янковского, в одном из составов он должен был играть Гаева. Это был последний спектакль, где он репетировал роль.

Я не помню подобных потрясения давно. Разве что "Три сестры" в Современнике. Это было невероятно, бесподобно, божественно!)

Это не пьеса Чехова. Это сценарий Марка Захарова по мотивам. Удачный сценарий. Как он переработал Шварца и выдал "Обыкновенное чудо", вынимающее душу и сердце, так и "Вишневый сад" немного осовременился в речевых оборотах, чуть более открылся в чувствах. Какие-то герои ушли в тень, какие-то засияли ярче. Совсем мало реплик у Епиходова и нет монолога о его несчастной жизни, Симеонов-Пищик уже не столь навязчив и довольно эпизодичен. Но в исполнении Сергея Степанченко – невероятно энергичный и заводной человек. Шарлотта вникуда выкрикивает слова о своем одиночестве, никто ее не слышит и никто ей не верит. Все ждут от нее шуток и шарад, а она - грустный клоун.

Рыжеволосая Аня была странна, как и заикающийся Петя Трофимов. И оттого ярче видна увлеченность Ани умными речами вечного студента, не обращая внимания на его нескладность, короткие штанишки и жесты ребенка, отстающего в развитии.
Варя - Олеся Железняк. Она привычнее в комедийных ипостасях, и я скорее ожидала ее увидеть Шарлоттой, нежели Варей. Очень закрытый человек, даже симпатию к Лопахину невозможно разглядеть под ее мрачной кофточкой, застегнутой до подбородка, и прямым пробором богомолки-праведницы.
Гаев у Збруева необычен. Он на одной волне с Фирсом, не отмахивается от него, как другие. И это не мягкотелый интеллигентик, как у Кваши. Это щеголеватый мужчина, который много ораторствует и всячески изображает кипучую деятельность, хотя мы-то знаем к чему ведет бездействие всего семейства.
Раневская - Александра Захарова. Она не так рассеянна, как в исполнении Ренаты Литвиновой. Светская дама, уверенная в себе и своей привлекательности. Ее французская любовь, телеграммы, беспутное поведение и мотовство – детские выходки взрослой женщины. Она не хочет брать на себя ответственность за свою жизнь, как и все чеховские герои.

Лопахин - Антон Шагин - молодой бог. Он хорош как юный принц! Не помню, что говорится у Чехова про возраст героя, но ранее его играли актеры в возрасте, лет 40. А тут – совсем мальчишка, ему нет и 30. Молодой, грячий, дерзкий. И линия Лопахин+Раневская уже не смутное видение, она - центральная в этой постановке. Он готов сложить мир к ее ногам, но ей не нужен его мир. Она играет с ним, он для нее - юный паж, не сводящий влюбленных глаз. Хочу - поцелую, хочу - оттолкну. Но он не мальчик, он - мужчина. И он может подчинить себе женщину. А Раневская пугается эго мощи, боится не устоять, начинает избегать его. И воздух пахнет больше чем сексом. Меж ними такое электричество, которое мало общего имеет с обычным сексуальным желанием. Это много больше и глубже. Их невыносимо тянет друг к другу, и это настолько невозможно, что даже представить больно. Это рыдание, которое комом в груди, - и не высплакаться сухими глазами, и не прогнать этот давящий ком.
Лопахин - владелец поместья - это шальной, опьяненный человек. Долой пиджак, жилет и галстук, расхристанная душа ликует, и сердце рвется из груди. Свершилось то, что невероятно было даже представить его крепостным дедам. Покупка поместья его куражит. И сводит с ума, потому что это сообщение буквально убивает Раневскую. Сила и невозможность их чувств - это тайфун, скованный стенами поместья. А она предлагает ему в жены Варю. Его взгляд - это почти обида. Раневская же не в силах совладать с собой, она легонько касается тонкими пальцами обнаженного тела чуть выше солнечного сплетения, меж распахнутых пуговиц рубашки. Целует.. выше.. выше.. Но два магнита неизменно отталкиваются. И они расходятся навегда.

Финальная сцена всегда остается за Фирсом. Броневой кажется невероятно древним, как поместье. Он помнит многое, что было еще до рождения Гаева и Раневской. Он не слуга, он престарелый дедушка, которого любят, которому простительны и чрезмерная старческая заботливость, и глухота, и выход из комнаты на середине фразы. Однако все настолько раздавлены и полагаются друг на друга, что его таки забывают. Фирс не вписывается в новую эпоху, как и вишневый сад. Новое время перемалывает всех и всё. Декорации это подчеркивают.

Про декорации – отдельной строкой. Мне было интересно, как они управляют вот этой движущейся стеклянной стеной. Ни сверху, ни снизу никаких рычагов управления, веревочек или тросов я не увидела. Очень мощный заключительный аккорд – дом пал, раздавленный новыми временами.
Все это очень символично на фоне московских новостроек и рушащихся домов XIX века.

Премьера ценна тем, что под овации зала на сцену выходит режиссер. Которому хотелось сказать искреннее спасибо за такой ураган в душЕ)
На выходе из зала – глаза полны слез. То самое рыдание, которое было на сцене – оно в душах зрителях, загнанное внутрь. Реально хотелось разрыдаться, как ливень после духоты и грозы.

PS: немножко про мое личное восприятие.
Броневой – это воскресный «Будильник» и сценки по произведениям Зощенко, Михалкова, Пантелеева. Мне были странны эти постановки – не фильмы и не мультики. Я их смотрела, но они были непонятны. Они были театральны)
Александру Захарову очень сложно воспринимать в возрастных ролях – для меня она навсегда девчонка в красном платье-свитере из «Криминального таланта». Стереотип, увы.

Антон Шагин - украшение постановки. Любовь купца Лопахина Ермолая Алексеевича к Главной Героине Раневской Любови Андреевне в исполнении Антона Шагина - новые краски в постановке. Не видела "Вишней сад" с этой стороны. Леонид Броневой в роли Фирса говорит о незащищенной старости и легкомыслии окружающих по отношению к пожилым людям, что особенно актуально в наше время.

Разочарование.
Перед началом спектакля выступила Максакова, сказала, что этот спектакль отобран и идет в рамках..., свет потух, все затаили дыхание...Иииии!
С криками, воплями, визгами, "галопом по европам" поскакало, понеслось странноватое куцеватое действо по мотивам. Не знаю, куда все торопились, но все вместе с антрактом и поклонами прогнали за 2 часа (!?).
Практически весь спектакль тянет Захарова, но и ей не дают много времени, она еле-еле успевает вкратце рассказать о своих кавалерах Лопахину (чем оправдан выбор Антона Шагина на эту роль - мы так и не поняли).
К сожалению, играл состав, в котором мы не увидели Машкову и Степанченко, хотя его роль скукожилась до столь мизерных размеров, что по большому счету потеряла смысл.
Пожилая дама, сидевшая на ряд позади, вздыхала - бедный Чехов...
Не хочется верить, но похоже, что судьба вишневого сада - это сам Ленком, потерявший почти всех своих лучших, еще помнящий, но уже проживший свои славные дни, когда всего было в избытке - идей, находок, восторженных зрителей, вишни.

Почему же свежий "Вишневый сад" в постановке знаменитого режиссера меня возмутил?
Причина проста: текст! Текст, который произносят звезды Ленкома, это не Чехов. Это Чехов в бездарном переводе (пересказе, изложении троечника). Это Чехов, обильно разбавленный Марком Захаровым. И добрый зритель, жаждущий посмотреть на живого Броневого (Збруева, "стилягу" Шагина, Олесю Железняк), зритель, нечитавший первоисточник или со школы плохо помнящий пьесу, может подумать, что Антон Павлович - автор дурных диалогов и невнятных сюжетных линий.
Мало того, что пьеса сильно сокращена, в конце концов, от бутылки вина можно оставить бокал, но это будет полноценный бокал вина - со всеми нюансами, нотками и ароматом. А можно разбавить вино - водой ли, спиртом, ослиной мочой, это дело вкуса. И от вина не останется ничего, кроме этикетки. Примерно это и произошло в Ленкоме с "Вишневым садом".
Пьеса, "лучше которой нет на свете", пьеса-поэма, где важна каждая реплика, каждое слово, безнадежно испорчена вставными захаризмами.
Хорошо, хочется вам, г-н режиссер, высказаться по какому-то актуальному поводу и подать обществу сигнал, ну так и сочиняйте оригинальный собственный текст. Или закажите Дмитрию Быкову. Но зачем так нагло рвать чужую художественную ткань? От беспомощности? От безнаказанности? От больного большого ума? От цинизма?
Если Чехов давно мертв и не может настучать по голове, как это сделал бы в подобном случае Эдвард Радзинский, это еще не повод нарушать его авторские права. Нельзя писать на афише этого безобразия: Чехов. Пишите: Марк Захаров по мотивам пьесы Чехова. Как хорошо Брехту (последний пример - с постановкой "Трехгрошовой оперы" Кириллом Семеновичем Серебренниковым), что за неприкосновенностью его текстов следят наследники! Ни слова, ни ноты!.. Не трожь!..
Жаль актеров. Они несут какую-то пургу, околесицу и ахинею вместо чеховской музыки, непонятно зачем повторяют одни и те же реплики. Ощущение, что все актеры после встречи Нового года, с большого бодуна, не выучили или забыли текст и говорят "своими словами", упуская целые фрагменты.
Нельзя стихотворение пересказывать своими словами! Нельзя!
После этой премьеры я впервые пожалел, что больше нет у нас во власти Екатерины Алексеевны Фурцевой.
И еще одно нехитрое соображение: вот помрет Марк Захаров, все мы смертны, и кто-нибудь умный, которого назначат на его место, захочет вдруг восстановить старые захаровские спектакли, скажем, "Трех девушек в голубом" или "Поминальную молитву", и внесет туда много-много режиссерской отсебятины. Решит, что так будет актуальнее, острее. И скажет, что этот суррогат и есть настоящий Захаров. Интересно, Марк Захарович не будет в таком случае вертеться в гробу?

Какие-то двойственные впечатления у меня остались после знакомства с «Ленкомом», ибо спектакль мне скорее не понравился, чем наоборот.
Мне всегда казалось, что в театре такого уровня должны быть и соответствующего уровня постановки. А получилось так, что предвкушения какого-то морального удовольствия от увиденного (ибо это «Ленком»!!) так и остались только предвкушениями. Откровенно говоря, даже не хотелось после окончания спектакля аплодировать стоя, но, будучи на стороне зала, пересилил себя.
Нет, нельзя ни в коем случае сказать, что всё настолько плохо, просто, мне кажется, многое в нём (спектакле) лишнее и Марк Анатольевич немного перемудрил 
Вроде бы, и текст чеховский, и практически всё по сюжету, но вот объясните мне пожалуйста, почему половина действующих лиц ведет себя не совсем адекватно:
1. лакей Яша (Анатолий Попов) целует чуть ли не половину молоденьких героинь…такой ли, знаете, бабник… а одна из них засовывает руки ему в штаны и у него экстаз! Опошлять-то зачем?
2. Гувернантка Шарлотта Ивановна (Анна Якунина) вообще будто бы только что с психбольницы – бегает по сцене, стреляет из пистолета, а говорит с французским акцентом так, что слушать тяжело. Вообще, мне кажется, много ее в спектакле.
3. Между Раневской (Александра Захарова) и Лопахиным (Антон Шагин) как будто любовь! Простите, но во-первых, визуально между ними разница в возрасте лет 20, а во-вторых, Чехов скорее всего перевернулся бы от такого поворота.
4. Временами на сцене начинается богадельня: шум, гам, выстрелы Шарлотты Ивановны, её же танцы на столе…короче говоря, что попало.
5. студент Петя Трофимов (Дмитрий Гизбрехт) тоже персонаж не особо здоровый попался, ибо режиссер наградил его проблемами с дикцией.
А вот что мне действительно понравилось – это декорации! Переезжающая стена, которая делит сцену на две части – любо глянуть. Таким образом, действие спектакля иногда происходит в двух комнатах одновременно. А каков финал! Под звуки топора (идет вырубка вишнёвого сада) двери комнат рассыпаются по обе стороны от центра сцены. Действительно, достаточно интересная задумка.
Так же выделил бы игру Антона Шагина и Леонида Сергеевича Броневого. Первого, думаю, ждёт большое будущее на актерском поприще (по крайней мере, его Лопахин самый яркий персонаж в спектакле), а Фирс в исполнении второго просто завораживает своим голосом и спокойствием.