В сериале «Ликвидация» Борис Каморзин играет майора Довжика. Этот майор, если подумать, был поразительно похож на Ильича, — того, который в народном фольклоре остался добряком и чудаком, верившим во всеобщее благо и за всю жизнь не обидевшим и мухи. Так и выглядят те двойники Ленина, с которыми приезжие фотографируются на Красной площади. С другими бы попросту не фотографировались. На Красной площади ведь и путинский двойник выглядит как нормальный мужик, с которым, приведись случай, и водки можно накатить.
В пьесе Александры Колесниковой «Профессия: Ленин» Каморзин играет как раз двойника Ильича. По сюжету журналист интервьюирует его в каком-то из кафе, поэтому режиссер Ольга Лысак решила играть пьесу именно в кафе (клубах, ресторанах). Двойник рассказывает журналисту про свою жизнь, и когда в этой довольно одинокой жизни вдруг всплывает новый персонаж, кто-то из актеров, до того сидевший между зрителями, берет эту роль на себя. Актеры играют, зрители слушают, кто-то ест, другие выпивают. Возникает какой-никакой интерактив — то Каморзин прокомментирует содержимое чьей-то тарелки, то на танец кого-то из зала пригласят, словом, налицо русский dinner theatre.
Александра Колесникова в своей пьесе ничего не сочинила, кроме реплик второстепенных персонажей. Двойник Ленина говорит словами реального двойника — Анатолия Кокленкова. В Москву из Ташкента Анатолий Иванович приехал уже зрелым вождем. Чем занимался до того, непонятно. Похоже, был профессиональным энтузиастом — то тренером районной сборной по бадминтону, то изобретателем самодельных бадминтонных ракеток, то диск-жокеем. Но уже тогда он был идейным — волновался, что «дискотеки без подоплеки проходят». В какой-то момент он почувствовал, что стоит ему надеть ленинскую кепку, и он оказывается в поле всеобщей любви. Тогда он и двинул в Москву.
Работал на Арбате, мыкался по съемным квартирам, имел дело с вымогателями. На конкурсе двойников, который вел Цекало, его поразило, что их учили танцевать краковяк — тогда как ему хотелось «охватить масштаб ленинских мыслей». Тогда Кокленков принимается
читать труды Ленина и со временем так прикипает к своему образу, что начинает испытывать глубоко личную ответственность за Ильича: «То, что я на Ленине, на сходстве с ним, зарабатываю, это идет очень упрямым гвоздиком, доказательством для всех, для всего остального мира, что Ленин… что Ленин все-таки жив!»