Спектакль

Дыхание жизни

Спектакль Елены Невежиной — хороший повод сходить в театр с мамой. На сцене две грандиозные актрисы — Алла Покровская и Наталья Тенякова. Сцена крохотная, поэтому актрисы как на ладони. Их героини — жена и любовница, которые встречаются, когда предмет их любви ушел к третьей, молодой. В их ночном разговоре на острове Уайт раскрываются две женщины и две философии. Старшая из героинь, Мадлен, которую стопроцентно достоверно играет Покровская, — ученый, максималистка, левачка, борец за все мыслимые свободы. Фрэнсис — Тенякова с семнадцати лет полностью растворилась в семье и, только когда дети разлетелись, начала автономное плавание: она писательница. Одна была хорошей женой, дру­гая — хорошей отдушиной, обеим оставшийся за скобками герой предпочел то, чего лишилась со временем и та и другая, — молодость.

Режиссер Елена Невежина пригласила в спектакль видеохудожников Ксению Перетрухину и Якова Каждана, они уточнили, о чем речь. На экране, в который превращается белая стена аскетичного жи­лища старой левачки, время от времени появляются видеозарисовки: домашний кот на городской площади, стая голубей, утки в городском пруду — собственно жизнь начинается, когда перегорают ­желания и амбиции.

Пьеса написана мужчиной, поэтому из двух героинь он отдает предпочтение холостячке Мадлен, живущей собственной жизнью. Роль Теняковой сводится к подачам, которые эффектно, с тонко отмеренным сарказмом отражает Покровская. «Вы пишете, чтобы придать значение незначительным вещам». «Участвовать в оргиях нужно не для того, чтобы их описывать». «Происходящее вокруг — панихида по моему поколению». «Мы старая добрая нация: кидаемся наводить порядок перед приходом ­дом­работницы».

Зрительницы, напряженно ждущие, сумеет ли Фрэнсис защитить героизм обычной бабьей доли, так и не услышат аргументов в свою защиту: когда драматург все-таки дает ей слово, она не находит нужных слов. Утешение, равно как и приговор, им приходится искать в словах геро­ини Покровской. Размышляя, почему она рассталась с героем сорок лет назад, она покорно признается: «Я испугалась, что все будет не так, как мечтала. Пятнад­цать лет спустя я согласилась бы на меньшее».