Спектакль

Отторжение

Уникальный случай в новейшей российской истории танцующих тел: труппа ­имени своего покойного отца-основателя. Любой, кто хоть сколько-нибудь сле­дит за ситуацией в русском современном танце, знает: так долго пока еще никто не жил. Да и в мире с современным танцем такое случается редко — чаще всего труппы, как индийские вдовы, следуют за своим лидером. Но то ли импульс, который вложил Евгений Панфилов в свое детище, был и впрямь необычай­ной силы. То ли сработала привычка выживать, а именно этим и занимается ­contemporary dance в России — никому особо не интересный, кроме круга революционеров, сочувствующих и их родственников (стоит ли после этого удивляться его комплексам и агрессивности?).

Пермский театр привозит в Петербург две свои самые, быть может, спо­койные работы. Главное, не читать, что там понаписали авторы в программке: что бы ни затевали российские хореографы, на словах у них все равно получает­ся подростковая чушь, окрашенная космической глупостью. Смотрите лучше на сцену. Довольно непривычно употреблять слово «теплый» применительно к современному танцу, но два пермских спектакля действительно таковы. «Валь­сы для помутненных рассудком» самого Евгения Панфилова, живущие вне контакта с автором, как орхидея, которая не касается земли. И «Отторжение», которое, несмотря на название, — про свадьбу и под музыку Вертинского. Этот балет сочинила московский хореограф Лариса Александрова, принявшая труппу после смерти Панфилова и сразу вернувшая ее обратно на газетные полосы и столичные сцены: «Отторжение» получило сразу две «Золотые маски» за 2009 год. Сходите и убедитесь: премия дана не только за волю к жизни.