Спектакль

Даниэль Штайн, переводчик

Переводчикам необязательно становиться священниками. Я, например, не собираюсь... пока. Хотя Дэниэль Штайн во время войны тоже не собирался, вроде. С другой стороны каждый священник обязан быть переводчиком. Переводчиком от Бога. От Бога к человеку. Это куда сложнее чем переводить идиоматически сложную смысловую конструкцию с аглютинативного языка на флективный.

Stein - connecting people

Маркесовское хитросплетение человеческих судеб, выраженное сотней писем друг другу. Ведь когда простой человек уходит, единственные источники информации о нем остаются лишь в письмах и воспоминаниях. Воспоминания, в отличии от писем полны субъективности к изучаемому объекту настолько - насколько позволяет память. Письменные источники в той же степени стараются быть объективными. По крайней мере по прошествии лет.

На сцене письма опять воплотились в монологи с переменной диалоговой примесью переписки.

Коммунистическая мама, прогрессивная (относительно мамы конечно же) дочка, раскаявшаяся немка, самиздатовский еврей, ортодоксальный (в православном смысле) без двух минут иудей и Дэниэль Штайн - переводчик - коммуникатор человеческих судеб.
Штайн разделывает религию, очищает ее от ненужных костей и сухожилий, пытаясь найти некую первооснову.

Если в течении двух тысяч лет христианские переводчики переводили Писание туда-сюда, пытаясь донести до верующих хоть что-то, то Штайну "что-то" не нужно. Штайн совершает обратный процесс, пытаясь перевести людей до истинны. Нет, до истинной веры. Нет, глубже и точнее. Ведь истинна - это уже понятие греко-римской церкви. Он пытается перевести людей к первичной ВЕРЕ первоосновного иудейского христианства. ВЕРЫ, где Иисус - сын божий не с фактической, а с метафизической точки зрения, т.е. как каждый из нас. ВЕРЫ, где еще не введена полиотеистическая троица той же самой греко-римской церкви. Он пытается донести своим "переводом" мистику словообразования того языка на котором говорил Иисус. Языка символизма Торы.

Переводчик - это посредник. Больше переводчиков в цепочке - больше цена, но меньше смысла. Учите языки дамы и господа, но помните - самый главный язык - это язык духа. Духовность - вот лучший коммуникатор в пространстве времени и бытия.

И последнее... Переводчик - это тот человек, который ломает барьеры, а не создает их, чтобы лишний раз набить себе цену.

Большая редкость – гуманистический интеллектуальный театр. Который, если вы готовы, посещать необходимо. Замечательно, что о любви и «переводе» режиссер хочет рассказать не посредством классики, а современной нам прозы. Анджею Бубеню удалось перенести на сцену качественный текст Людмилы Улицкой и рассказать о вечных проблемах современным языком.

Герои спектакля вечно копошатся, что-то делают, вертят. И живут плохо, кое-как, не любят, а если и любят, то с опозданием, суетятся, злятся, хотят умереть и умирают. Только переводчику Штайну удается избежать до поры до времени смерти. Потому что у него много дел. Ему много слов и поступков окружающих людей нужно перевести. Многим героям вовремя прикрыть ладонью хрипящий от негодования рот, вовремя положить руку на плечо разъяренного человека.

Улицкая, а вслед за ней и театр на Васильевском предлагают нам идеального человека. Дмитрий Воробьев потрясающе спокойно ведет такую тяжелую роль: он тихо, медленно, почти без эмоций, доказывает, ради чего стоит жить на свете. Своей тишиной актер вовсе не вызывает желания отвернуться от этой идеальности, как часто бывает. Еще чаще в театре нам не представляют такой образ. Если режиссеры с актерами и пытаются сыграть роль учителя или наставника, то предлагают в основном образы отрицательные: «не делай, как мы», а в театре на Васильевском над всеми этими несчастными стоит один герой, на которого, как минимум, хочется походить. Герой, который вызывает вопросы: много ли вокруг нас переводчиков, способны ли мы сами переводить.

Еще одна редкость: «Даниэль Штайна» - спектакль, в котором видна работа как режиссера, так и актеров. Уже привычно, что или хорошие актеры все тянут, или режиссер (что бывает еще реже) обходится без актеров. Здесь же заметно, где работал Бубень, а где работает Воробьев. И не он один. Спектакль этот - по своей сути полифония. И здесь кстати пришелся каждый актер. Очень хороший ансамбль: они играют равномерно, выдерживают замечательные паузы, напевают мелодии фоном для других, двигаются в такт друг другу. В итоге получается уникальный для театра эффект документального кино. Перед нами не герои Улицкой и не актеры, а живые люди, испытавшие репрессии и гонения, которые рассказывают прямо зрителям, словно на камеру, о своих мытарствах. Редко, когда после спектакля запоминается столько эпизодов. Запоминается, как Хильда (Виктория Воробьева) плачет, рассказывая о своих отношениях с Муссой. Как Авигдор (Игорь Николаев) встречает брата, а Гершон (Михаил Николаев) вспоминает об убийстве террористами его сына…

Наш мир помешался на толерантности и глобализации. Театр, похоже, впервые высказался на эти темы. И не помешался.

Спектакль вряд ли может войти в ряд любимых, тех, которые захочется пересмотреть, но очевидно, что благодаря своим редким для театральных постановок качествам, его можно рекомендовать к обязательному просмотру. Как образец одного из немногих в Петербурге интеллектуальных спектаклей. И как лучший спектакль, высказавшийся на тему общечеловеческих любви и понимания.

Анджей Бубень любит творчество Людмилы Улицкой. Именно любит, а не влюблен, потому что влюбленность предполагает идеализирование предмета своего обожания. Бубень же подошел к тексту трезво, здраво, не включив в сценарий спектакля все религиозные домыслы и нестыковки, которыми полон текст «Даниэля Штайна». Режиссер словно хирург удалил ненужное, спорное, все, что зритель не готов принять, оставив, в сущности, лишь повествование о хорошем человеке Дитере Штайне, который волею судеб стал священником. Персонажи сокращены до минимума – их всего шесть, шесть повестей о трагедии еврейского народа, о том, как одни люди решили убить других людей, о том, что из всего этого получилось.
Каждый персонаж рассказывает историю своей жизни. Шесть коконов с изображением человеческих фигур в плащах с капюшонами заранее, с первых минут спектакля настраивают зрителя на то, что легкого повествования не будет. Словно смерть в образе такого кокона молча стоит и поджидает героев на протяжении всего действия. И пусть по ходу спектакля «умрут» не все, муки, которые испытали герои на протяжении жизни, запредельны.
Спектакль – это попытка сказать правду о еврейском народе, о его трагедии, а также найти причину произошедшего, найти способ жить дальше с осознанием того страшного преступления, которое было совершено в ХХ веке. Это – работа над ошибками, которая заключается еще и в том, чтобы следующие поколения знали и не повторяли те самые ошибки. И тогда, возможно, и на железном дереве вырастут красные яблоки.

Прочитав предыдущие рецензии и находясь в благосном расположение духа в честь великого праздника Пасхи , решили посмотреть этот спектакль.
Игра актеров и их самоотдача превыше всяких похвал.
Но будучи людми толерантными мы оказались не годовыми к теме , однобокого взгляда на религию только через призму многострадального еврейского народа.

Книгу я так и не смогла дочитать до конца, а вот спектакль рассказал ее за 2 с небольшим часа. В результате спектакль произвел большое впечатление, потому что тема очень серьезная, хотя правильнее было бы назвать это не спектаклем, а чтением отрывков из книги.