Спектакль

Мавр

Начать с того, что к Шекспиру постановка режиссера Гарольда Стрелкова имеет весьма отдаленное отношение. Она — об Отелло, которому сегодня могла бы отвести полосу «Комсомолка», чтобы смаковать подробности: как мальчик сначала женился на хорошей девочке, а потом придушил ее из напрасной ревности. Герой Олега Андреева — никакой не титан эпохи Возрождения, он всего лишь исполинского вида наш современник, у которого хрупкая Дездемона Лауры Пицхелаури буквально живет на руках. И хоть Яго называет Отелло «мой генерал», это вовсе не тот знаменитый на всю страну служака, которого юная дочь венецианского сенатора «за муки полюбила». Здесь вообще нет ни сенатора, ни дожа, ни Венеции, ни турков, от которых на­до немедленно защитить Кипр. Есть декорация из листов ржавого железа и деревянных цилиндров, напоминающих подводные лодки — то ли забытый богом гарнизон, то ли глубины подсознания. Гарнизонная история с присвоением лейтенантского звания желторотому юнцу Кассио, а не бывалому Яго нужна только для того, чтобы закрутить внешнюю ­интригу, и тут же отходит в тень; и ­ис­тория эта могла бы быть и офисной, и просто дворовой. Потому что важнее всего в спектакле не антураж, а истина страстей. Грамотно, шаг за шагом, режиссер выстраивает как раз то, чем никакая газета не заинтересовалась бы — этапы пробуждения зверя в сказочно прекрасном внешне и добром по природе своей человеке.

Ключевая роль тут у Яго. Александр Новиков представляет его совсем даже не подлецом и уже тем более не злодеем, а игроком. Ему не хватает в жизни ­со­бытий, эмоций. Ладно бы еще война ­была, а то только жена, больше похожая на наложницу — покорная, холодная и недалекая. У Эмилии Ирины Савицковой слов почти не осталось, зато взгляды ее восхитительно красноречивы. Стоит Яго промолвить (про Отелло): «Сообщают, что лазил он к моей жене», и он получа­ет в ответ такой немой укор супруги, что для зрителя бесспорно: Отелло безгрешен, а Яго, у которого в жизни нет ни тающей от нежности юной Дездемоны, ни продвижения по службе, решил затеять свой театр. Сама по себе затея вполне невинная, и если Отелло верит всякой ахинее о любимейшем существе, и его мысли в два счета поворачиваются к орудиям мести — «ножам, кострам, колодцам, ядам», то при чем же тут Яго. Действия поручика ничтожны по сравнению с реакциями Отелло. И кодом к этому спектаклю оказывается изумленная фраза Яго: «Насколько просто манипулировать людьми».

Вы спросите, конечно: «Почему бы при таком раскладе режиссеру не поставить что-нибудь из «новой драмы», не тревожа понапрасну дух великого Барда?» Потому же, почему, взявшись за «Испанскую балладу» Фейхтвангера, он ограничился именно сюжетом баллады, которая присутствует в тексте романа. Ее сначала исполнил ансамбль фламенко, а после разы­грали актеры театра. Стрелков явно стремится уподобить сегодняшних зрителей публике античных амфитеатров, которая назубок знала мифы и могла поэтому, гля­дя на сцену-орхестру, спокойно разбираться с сутью ­вещей. В данном случае месседж режиссе­ра достаточно очевиден и, судя по обилию кровавых историй в желтой прессе, весьма уместен: «Не позволяйте ­мани­пулировать собой, берегите свои ­жем­чужины».