Опера

Король Рогер

К финалу фестиваль «Звезды белых ночей» дает крен в сторону новой оперы: с разницей в неделю — две премьеры, и оба сочинения будут для петербургской публики новинкой — не только «Братья Карамазовы» Александра Смелкова 2008 года, но и «Король Рогер» польского классика Кароля Шимановского, написанный в 1918–1924 годах.

Занятно, что обе эти оперы строятся вокруг вопроса о вере. В «Карамазовых» задает тон «Легенда о Великом инквизиторе», в «Рогере» в центре сюжета дионисийское искушение короля-христианина. В либретто, которое Шимановский написал вместе с кузеном — известным писателем Ярославом Ивашкевичем, некий Пастух (слово Pasterz означает также и «пастырь») является в сицилийский храм. Архиепископ требует казнить его как еретика, жена короля Роксана просит для него пощады. По приказу короля Пастух приходит во дворец, чтобы рассказать о своей вере, а в результате приводит в неистовство (и повергает в экстатический танец) весь двор — и уводит его за собой, как дудочник детей. Теперь уже Рогер идет к Пастуху, который в древнегреческом храме превращается в бога Диониса; освобожденный от своих страхов и ревности, король поет гимн восходящему солнцу.

На Сицилии Шимановский побывал перед Первой мировой войной — и воспринял ее как символ средиземноморской культуры, где переплелись европейские, византийские, арабские традиции. Опера начинается службой в храме (для портрета византийского богослужения Шимановский использует и католическую григорианику, и русские православные песнопения), а заканчивается до-мажорным языческим гимном. Путь от одного к другому лежит через искушение музыкальным ориентализмом и дает богатые плоды — пряную, изысканную позднеромантическую партитуру, не скрывающую своего родства с Дебюсси, Скрябиным или Рихардом Штраусом, но вполне индивидуальную.

Во второй половине ХХ века, когда опера Шимановского вдруг оказалась актуальной, ее интерпретировали как конфликт религиозный и эстетический, как аллюзию на молодежный бунт 1960-х и на тоталитарные секты. Режиссер Мариуш Трелинский и сценограф Борис Кудличка, постановщики польского спектакля, который теперь переносится в Мариинку, выбрали не современность и, конечно, не Сицилию XII века, а время Шимановского — время сецессиона. Публика должна была ощутить его не только ушами и глазами, но и носом: запахи благовоний наполняли зрительный зал.

Валерию Гергиеву, признанному эксперту по музыкальному сецессиону, недостаточно продирижировать оперой Шимановского на фестивале: он забирает в Мариинку весь спектакль — по меньшей мере, на ближайший сезон. Режиссер Трелинский везет польских солистов в компанию нашим, но премьерный состав еще не утвержден.

Польская национальная опера — театр масштабный в разных отношениях. 2500 квадратных метров, площадь его сцены с карманами, — показатель уникальный, в мире такого больше нет. О том, как пришлось адаптировать спектакль под мариинскую сцену, постановщики молчат. Но ясно, что меньше всего изменений претерпит адрес прописки «Рогера»: вместо Театральной площади, 1, в Варшаве (адрес Польской национальной оперы) — Театральная площадь, 1, в Петербурге.