Опера

Волшебная флейта

Не новая, но каждый раз неповторимая, известная и давно признанная во всем мире опера «Волшебная флейта» появилась и в репертуаре ростовского Музыкального театра. На сей раз это не грубоватая буффонада, как у Грэма Вика, английского режиссера и художественного руководителя Бирмингемской оперы, и не кукольный театр самодельных петрушек и пьерошек, как у немца-авангардиста Ахима Фрайера. И даже не романтическое путешествие в таинственную северную страну, полное опасностей и неожиданностей, в чем зрителей так хотел убедить режиссер «Маленького мирового театра» Уве Шварц. Ростовский музыкальный театр подошел к делу с необычной, классической стороны.

Занавес поднимается, и на фоне сказочно-фантастических развалин зритель видит…трех совершенно современных мальчиков. В джинсах, спортивных курточках и бейсболках. Абсолютно непринужденно гоняющих по сцене мяч. Дети, надо полагать, не заблудились: не мог же позволить себе такой оплошности серьезный респектабельный театр! Дело, конечно, в другом. Дети – это зритель, то есть, по сути, это мы с вами. Именно они открывают книгу о волшебной флейте, сказочные строки которой оживают на наших глазах в виде страшного зверя, от которого спасается в чертогах Царицы ночи Тамино. Мальчики постоянно пребывают на сцене, подчеркивая тем самым двойную условность происходящего: книжно-сказочную и театральную и призывая не слишком строго судить героев, ведь они – все лишь сказочные персонажи. Однако когда Тамино и Папагено отправляют в путь к волшебнику Зарастро, мальчиков, словно героев из книжки, дают им в помощники. Границы с реальностью стираются, и мы оказываемся внутри сказки. Собственно именно мальчики, а вместе с ними и зритель, укрепляют духом Тамино перед сложным испытанием расставания с любимой, убеждают Памину не отчаиваться по поводу «вечной» разлуки со своим принцем и напоминают Папагено о волшебных колокольчиках, с помощью которых он вновь обретает Папагену. Этакие маленькие мудрецы, несущие в себе одновременно и игровое, и дидактическое начало. Идея для жанра оперы если и не новая, то довольно оригинальная и необычная, ведь оперное искусство редко когда пропускает зрителей в участники действа.
Вот только то ли за драматической частью забыли о вокальной, то ли уж очень переволновались ребята, но «звонких юных» голосов услышать так и не пришлось. Партитура, само собой, сложна, но уважение к зрителю с тонким слухом все же надо как-то проявлять. Кстати сказать, то же самое касается и главного героя. Даже непритязающему на абсолютный слух дилетанту хочется поменять местами Тамино и Папагено: диапазон последнего принцу был бы в самый раз. Впрочем, эти «мелочи» не слишком мешали наслаждаться как и всегда образцовым вокалом Марианны Закарян, игравшей роль Памины, и Юлии Щербаковой, исполнявшей партию Царицы ночи. Арию последней «В страданьях дни мои проходят» так вообще можно назвать эталоном драматического пения.
Стоит отметить и работу Алексея Шакурова, уже не первый раз радующего ростовскую публику своим дирижерским талантом. Эта опера не стала исключением. Все: начиная от увертюры и заканчивая последней сценой – было пронизано живой радостью и нетерпеливым ожиданием чудесного, как и подобает настроению сказки.
Своеобразной изюминкой постановки – впрочем, так заложено в самом жанре оперы-зингшпиля, в котором создана «Волшебная флейта» - стал речитатив, характерный для жанра оперетты. Воспринимающийся сначала в штыки, на протяжении действия он органично вплетается в сюжет. «Улавливать» главное не нужно – оно, словно маркером, выделено именно сценической речью, а не пением.
Собственно, подобных «примесей» в этой опере предостаточно. Взять хотя бы пластику и движения актеров. Конечно, почему бы в опере не быть танцу? Вот, например, девушки-половчанки для недавнего «Князя Игоря» пляшут или «Кармен», которой, что называется, танцевать сам бог, то есть автор, велел. И действительно, почему бы, если он так чудесно дополняет и делает более выпуклым образ Папагено. Даже двух Папаген.
Итак, все гармонично и почти безупречно, собственно, как и во всех остальных качественных постановках. Однако есть в ростовской «Флейте» «фишка», которая делает этот спектакль событием. Причем как для детей, так и для взрослых. Именно на сцене ростовского театра воплотилась, пожалуй, самая «моцартовская» постановка оперы. Почему?
Великий Амадей и автор либретто Эммануэль Шиканедер были масонами. А церковь, как известно, «масонский заговор» пыталась изжить. Как и австрийский император Леопольд II, запретивший деятельность масонских лож по чистой случайности именно тогда, когда Моцарт с Шиканедером взялись за сове творение. Потому, возможно, романтическая волшебная сказка насквозь пропитана масонской символикой. Секреты раскрыты так и не были, а вот истина осталась на стороне вольных каменщиков, так что именно они и будут торжествовать в конце, славя доблесть и стойкость новоинициированного Тамино.
Итак, получив волшебную флейту, которая может разоблачать зло, и верного помощника в лице глуповатого и грубоватого птицелова Папагено, Тамино отправляется в путь. Повстречав масонского мудреца Зарастро, Тамино понимает, где Свет (недаром и сам Зарастро, и вся масонская братия в желтых одеяниях) и готовится пройти обряд посвящения во имя Исиды и Осириса. Согласно обряду его сначала оставляют в темном помещении, где он должен хранить молчание, потом заставляют «навечно» расстаться с любимой Паминой и отречься от нее. Третьим же и последним испытанием принц должен пройти испытание водой и огнем в некой пирамиде (еще один звоночек масонства).
Вместе с Тамино испытания проходит и Папагено. Провалив тест на молчание, он уже было совсем потерял свою Папагену и решил повеситься. Но веревка на шее оборачивается спасением: Папагено, наконец, понял несовершенство человеческого существования и кое-как все же завершил свой ритуал. Папагено достается Папагена, Тамино – Памина, Царица ночи побеждена, «мрак рассеивается, восходит солнце, жрецы славят добро, разум и мудрость».
Любопытно, что игровое сказочное начало и масонская символика не подавляют друг друга и даже не противоречат одно другому. Обойдясь без обмазанных белой краской клоунских лиц, без нарочито провокационных голых торсов и прочего модернистского «переосмысления» Моцарта, режиссер Светлана Гусева дает, в общем-то, вполне классическую трактовку с традиционной расстановкой акцентов. Зритель не отвлекается на костюмы, а восхищается ими, не негодует по поводу ненормативной лексики, а улыбается простоватым, но все же забавным шуткам, не ищет провокации, а сопереживает героям с понятных всем позиций добра и зла. Акценты расставлены обычно: в конце концов, добро все равно побеждает зло, не важно происходит ли это с подачи масонов или кого другого.
И, наконец, флейта. Процесс передачи флейты Тамино дамами из свиты Царицы ночи занимает всего пару минут. Действие, казалось бы, незначительное, можно и не обратить внимания. Но именно она, флейта, станет для Тамино той палочкой-выручалочкой, которая поможет преодолеть последнее испытание и дойти до конца. Может, именно этому музыкальному инструменту передал Моцарт свое тайное знание?