Опера

Майская ночь, или Утопленница

У музыкантов есть такая старая шутка — «Майская ночь перед Рождеством», где в одно название утрамбованы две оперы Римского-Корсакова. В каком-то смысле сейчас она оказалась актуальной — премьеру весенней оперы играют в разгар зимы. Впрочем, «Майская ночь» — такое редкое для Москвы название, что, ей-богу, не до шуток.

Эта опера была в последние годы забыта не потому, что в ней что-то не так, а просто потому, что она вываливается из совсем уж хрестоматийного ряда. На самом деле в «Майской ночи», написанной по соответствующей повести из «Вечеров на хуторе близ Диканьки» и честно хранящей забористость гоголевского языка, есть целые залежи всякой интересной всячины — только копай. Эта всячина, конечно, может показаться слишком разнородной и неоформленной, но тут уж дело за мастерством постановщиков. В данном случае — основной команды театра на Большой Дмитровке, состоящей из режиссера Александра Тителя, художника Владимира Арефьева и дирижера Феликса Коробова.

«Майская ночь» — вторая из пятнадцати опер Римского-Корсакова, то есть совсем ранняя. Она появилась в 1879 году и через год была поставлена в Мариинском театре. Уже после нее случились «Снегурочка», «Садко», «Царская невеста», «Китеж», которые принято считать более цельными. Но «Майская ночь» хороша именно своими контрастами, легкостью переключения из самой что ни на есть забавной бытовухи в пантеистические озарения, из теплой чувственной лирики — в холодную и головокружительную ирреальность.

В музыке можно найти все что угодно: народную песню, фугу, европейские переборы арфы и малороссийские наигрыши скрипки, мистический речитатив, в котором утопленница-русалка оказывается ближайшей родственницей призрака Графини из «Пиковой дамы» Чайковского, и даже четыре такта блюза.

Здесь сосуществуют несколько миров. Есть мир вполне реальной природы, неба, звезд, в котором живет героиня по имени Ганна. Есть нереальный мир русалок-утопленниц, который олицетворяет представительница другого, но тоже хорошего женского начала Панночка (в русской опере эта парность женских образов с тех пор очень прижилась). За бытовой гротеск, переходящий в социальную сатиру (неслучайно, согласно легенде, эту оперу очень любил Шостакович), отвечает персонаж под названием Голова, деревенский начальник, чуть что вспоминающий кульминационный эпизод своей жизни: как он три дня сидел на козлах вместе с кучером царицы Екатерины во время ее поездки в Крым. На этом основании старик безуспешно претендует на любовь молоденькой Ганны, которая все же предпочитает его сына Левко.

Партия Левко — самая убойная в опере, одна из наиболее тяжелых теноровых партий в русском репертуаре. Известно, кстати, что по весне в концертном исполнении этой же самой оперы с Михаилом Плетневым за пультом на нее будет брошен Николай Басков. В театре же на Большой Дмитровке эту партию репетируют Сергей Балашов, Михаил Векуа и Олег Полпудин.

Кроме своих песен, которыми Левко покоряет девичьи сердца, он отличается удалью и везучестью. Он без проблем переходит в потусторонний русалочий мир, совершает там необходимый подвиг, а также успешно преодолевает искус возвышенных отношений с тамошней главной дивчиной Панночкой и возвращается домой, ко вполне земным отношениям с Ганной. При этом он не забывает захватить вознаграждение за подвиг — фальшивое письмо от высшего начальства, после которого Голове приходится забыть про свои неуместные любовные притязания и согласиться на свадьбу сына.

То есть в целом все кончается хорошо, хотя в момент надрывного расставания Левко с Панночкой Римский-Корсаков позволил себе добавить ложку специфического оперного дегтя в море гоголевского меда. Впрочем, это обстоятельство не мешает «Майской ночи» оставаться одной из лучших музыкальных трактовок Гоголя и едва ли не самой смачной оперой на украинскую тематику.