Спектакль

Свидания в предместье

17 июня 1972 года, за два дня до 35-летия, в результате несчастного случая оборвалась жизнь Александра Вампилова.
Через четыре года после трагической гибели драматурга, на экран вышел фильм «Старший сын», снятый по мотивам одноименной пьесы. В главных ролях: Евгений Леонов
Наталья Егорова
Владимир Изотов
Николай Караченцов
Михаил Боярский
Светлана Крючкова

И вот, в начале ХХI века сделана попытка восстановить диалог, который в конце ХХ века был прерван.
Так или иначе, 30 июня 2007 года театр Комедии им. Н.П.Акимова представил «Свидания в предместье» Александра Вампилова в режиссуре Виктора Крамера.
Пришло время, когда эксцентричному режиссеру захотелось, вдруг, предложить субъективную интерпретацию одной из самых романтических историй 60-х – начала 70-х (сам автор датирует пьесу 1967 годом, очевидно имея ввиду вариант, известной под названием «Прощание в июне. Предместье.»).
И тут же намеком заявлена актуальность: - время – фон, но иногда этот фон проступает на первый план, отсюда прямолинейные аллюзии на руинах постсоциалистической действительности, которые Крамер выявил и довел до смыслового предела. Удовлетворившись актуальностью, режиссер игнорирует лирический пыл автора, он «экспроприирует» Вампилова, втягивает его в свой мир, активный и агрессивный.
В итоге возникает ощущение зловещего предзнаменования.С явным стремлением рассказать некую «свою» историю, заключенную в локальном сюжете вместо вампиловской – ясной, логической, ироничной и печальной, поэтичной без аффектации.
Еще несколько слов о сюжете. Итак, два балбеса опоздали на последнюю электричку. Перспектива «куковать» до утра на привокзальной лавочке их не радовала. Послонявшись по предместью, и соскучившись от отсутствия событий, Сильва и Бусыгин начинают выискивать способ напроситься к кому-нибудь на ночлег. Бусыгин зная, какой он красивый и умный, да еще и наблюдательный к тому же, заприметил Макарскую. Сообразив, что женщина живет одна в уютном домике, стал бесцеремонно навязываться к ней в постояльцы:
Макарская. С ума сошел! Как же я могу тебя пустить, если я тебя не знаю!
Бусыгин Велика беда! Пожалуйста! Бусыгин Владимир Петрович. Студент.
Макарская Ну и что из того?
Бусыгин Ничего. Теперь вы меня знаете.
Макарская Ты думаешь этого достаточно?
Бусыгин А что еще? Ах да… Ну не будем забегать вперед, но вы мне уже нравитесь.
Макарская Нахал.
Бусыгин в исполнении Сергея Перегудова выглядит откровенно закарикатуренным персонажем.
У Сергея Перегудова выразительная пластика, он вдохновенно мечется по сцене, громко выкрикивая реплики.
«Краса нашего села» - Макарская существует в этой мизансцене сугубо функционально.
И функция, у действительно незаурядной актрисы Ирины Мазуркевич, декоративная: радовать своей красотой и маяться от отсутствия перспектив: ни любви, ни радости, и завтра буде как вчера.
А дальше действие развивается следующим образом. Гуляки освоились в чужом дворе, перестали дрожать, словно с похмелья (особенно старался Сильва в исполнении Ярослава Воронцова), «пустили корни».
В поле зрения Сильвы попало семейство Сарафановых. Играет незадачливого музыканта Сарафанова – старшего Анатолий Равикович. Одет он нарочито небрежно, по-советски – носит бежевый плащ и шляпу из фетра, двигается эксцентрично. Он мрачен: уволили из филармонии, приходится играть на похоронах ради хлеба насущного, дети-паразиты своими глупыми выходками всю душу вынули. Дочь Нина (Елена Мартыненко) замуж за Кудимова решила выйти, и не по любви, а по расчету. Сын Васенька (Александр Молочников) влюбился в Макарскую, нет, чтоб в одноклассницу. Буйствует, как кентавр, которому боги помутили разум: скандалит, рюкзак с вещичками собирает в дорогу дальнюю, чуть ли не к черту на рога, прощальные письма пишет, пусть, мол страдают обо мне, таком неповторимом.
А тем временем, Сарафанов-Равикович ведет добрососедские переговоры с предметом Васенькиной страсти Наташенькой-Мазуркевич, Бусыгин-Перегудов и Сильва-Воронцов короткими перебежками мчатся к заветной двери, влекомые желанием согреться.
Васенька страдает от неразделенной любви, но не от повышенной бдительности, поэтому двери незнакомцам открывает запросто. Завязывается беседа. Предприимчивый Сильва представляет Бусыгина, как внебрачного сына, приехал мол с «отцом» повидаться нежданно-негаданно.
Наглая ложь и спекуляция на лучших чувствах слишком очевидная, чтоб её оспаривать. Но способна вызвать эмоциональный отклик. По наивности Васенька готов не только обманываться сам, но и добровольно переадресовать «новость».
Васенька. Папа, у нас гости, и необычные гости…Вернее, так: гость и еще один…
Сарафанов. Васенька, гость и еще один – это два гостя. Кто к нам пришел, говори толком.
Васенька. Твой сын, твой старший сын.
Александр Молочников играет остро, почти гротескно. Его герой смешон, даже нелеп. Актер прилежно изображает новое развеселое настроение, созданное спиртным, но проигрывает энергичному напору более опытного партнера. Отец семейства, не особо церемонясь с «пьяным в зюзю» отроком быстро приводит его в чувство, без тени рефлексии и сомнения (облил водой из чайника – и все дела).
Жизнь истомила героя Равиковича однообразием, озлобила серыми буднями. Актер лишает Сарафанова романтического флера.
Встреча с новоявленными гостями – прекрасный повод проявить упрямство, обидчивость, импульсивность, способность воспламеняться и тут же впадать в уныние.
Вопрос-ответ, и падкий на импровизации, Равикович, манипулируя текстом, словно не замечая партнеров, активно выдвигает свою персону на первый план.
В конце концов – бенефис Равиковича – и именно он в центре замысла.
Герои Перегудова и Воронцова развлекаются затеями для злых детей дошкольного возраста, их цель: что бы не говорить, лишь бы не признаваться в том, что происходит на самом деле, устроить нечто вроде дымовой завесы.
Врут по инерции, безо всякого воодушевления. Изобретают несуществующую биографию внебрачного дитяти.
Очень кстати появляется Нина.
Дочь «неудачника» на редкость проницательна и цинична для своих лет. Включившись в беседу, она ведет себя как следователь по особо важным делам: холодно и ровно задает вопросы лже-братцу, в голосе едва заметно проскальзывают презрительные нотки.
Нина в исполнении Елены Мартыненко – одна из лучших актерских работ спектакля.
Актриса точно попадает в тон интерпретации Крамера, пронзительный и жесткий, убедительно играет роль человека со сложным, извилистым характером. А характер – это судьба.
«Нежная» привязанность к избраннику у Нины вполне на уровне отношений, принятых в цивилизованном мире после сексуальной революции. Если человека любишь – никто другой его не заменит, а если нет, какая разница, кто женихаться вздумал. На первый план выходит здравый смысл. Отчего бы не организовать брак с солдафоном Кудиновым, раз ему этого так сильно хочется. В исполнении Михаила Сливникова, Кудимов – естественный как зверёк. В его жизненную программу создатель вложил биологию и инстинкты. Но волею случая в предместье занесло соперника. И в самую неподходящую минуту Сарафанов поддался милосердию: оставил глупых вралей-мальчишек на ночлег. Воспоминания наполнили Сарафанова до краев, они пришли из той жизни, где сосуществовали юность и война.
Ночь принесла свой сюжет: настроила сердца Бусыгина и Нины на влюбленность. По принципу соответствия: если двое краше всех в округе, как же им не думать друг о друге.
Встав поутру, можно было и не учитывать «родственной» близости. Сексуальное притяжение явилось со своими претензиями и воплотилось в эффектную пантомиму – одну из самых выразительных мизансцен спектакля.
В дуэте с Бусыгиным Нина эксцентрично выглядит, эксцентрично движется как героиня из «Циников» в постановке Сергея Вихорева.
Не менее эксцентричен Сильва в исполнении Ярослава Воронцова. Сообразив, что окружающие позабыли про такое незначительное явление, как он, Сильва отправляется на поиски приключений. Выходит во двор, обнаруживает Макарскую, затевает сходу словесную перепалку.
Макарская Почему живу одна? Нравится и живу. А Вы что же недовольны?
Сильва Нет, что Вы! Наоборот. Романтично. Пригласите в гости.
Макарская На каком основании?
Сильва Ну и нахалам нужна любовь.
Макарская Вот. Свет раскололся пополам: на женихов и нахалов. С женихами скука. С нахалами – слёзы. Вот и поживи!
Сильва не унимается.
Сильва Как Вы живете? Можно поинтересоваться?
Макарская Входите. Все равно ворветесь.
В зале раздается хохот невпопад.
От игры Ирины Мазуркевич я испытываю разнообразные чувства, среди них: искреннее удовольствие от мастерского исполнения рисунка роли, странное безразличие к диссонансу между внешностью и сутью героини.
А тем временем истеричный Васенька устраивает пожар в доме пассии, Нина ссорится с ухажерами, выплескивая все негативные эмоции, а заодно предъявляет все нравственные претензии отцу. Реакция Сарафанова-старшего неожиданна. «Да, - соглашается он, - я воспитал жестоких эгоистов. Черствых, расчетливых, неблагодарных.»
Интонационный рисунок у Равиковича меняется, сбивчивый ритм речи приглушает чеканность слов. Равикович оказывается в фокусе внимания зрителей, дистанция между образом и залом стремительно сокращается, герой воспринимается как человек близкий, а его поступки и слова находят душевный отклик.
Скандалисты оставлены на произвол собственных амбиций. Казалось бы, родные люди, но между ними отчужденность. Причина тому – нравы провинциальной жизни. Со свойственной ей жестокостью и обывательским расчетом. Эта, с позволения сказать, серая реальность вторгается в дом, прямо с улицы, ей нужны новые жертвы, а юные существа, остро чувствующие, но не умеющие противостоять пошлости – легкая добыча.
Именно эта истина понятна Сарафанову. Поэтому он, не взяв во внимание предательский выпад Сильвы «он Вам не сын, спокойно парирует: «Что бы там ни было, а я считаю тебя своим сыном (всем троим). Вы все мои дети, потому что я люблю вас. Плох я или хорош, но я вас люблю, а это самое главное…»
Эта сцена – одна из лучших у Равиковича, и , несомненно – режиссерская удача.
Что касается «изящного», то по этой части в главной роли выступил художник-постановщик Эмиль Капелюш. Он сотворил мир, словно засыпанный пылью и мусором. Атмосфера позднего весеннего вечера соавторству Крамер – Капелюш ни к чему. Вампиловская атрибутика – тоже: ни тополя, ни ворот, ни скамейки. Решение сценического пространства обретает сходство с инсталляцией, подчеркивающей самоценность предметов (подлинных и бутафорских). Пассивное и громоздкое само по себе пространство сцены с предметами-знаками (микрофон, контрабас, зеркало, шкаф без двери с демонстративно выставленными напоказ, как в витрине магазина, платьями) активно по отношению к драматургическому материалу, и к сценическому действию. Предметы постоянно обмениваются ролями-функциями, без ущерба для дела. На сцене непременно что-то движется, скрипит, шумит, мечтая обратить на себя внимание. Пространство спектакля агрессивно, человек в нем не живет, а существует.