Спектакль

Продукт

Британского драматурга Марка Равенхилла современный русский театр узнал и полюбил в начале 2000-х, когда его ставили Кирилл Серебренников («Откровенные полароидные снимки») и Ольга Субботина («Shopping & Fucking»). Вместе с другим автором английского new writings, покойной Сарой Кейн, он фактически стал крестным отцом нашей «новой драмы». Теперь театр «Практика», который ради этой новой драмы и создавался, выпустил спектакль по последней пьесе Равенхилла — «Продукт». Это монолог продюсера, который пытается зазвать в свой новый фильм известную актрису и подробно разыгрывает перед ней сценарий от начала до конца — историю любви английской девушки и исламского террориста. Хотя «любовь» — слово не из здешнего лексикона; Равенхилл монтирует сюжет предполагаемого фильма из всех штампов американских блокбастеров и массового сознания, касающихся 11 сентября, террористов, психологии, секса и вечного противостояния востока и запада. Его герой становится символом массмедиа: это человек, чья профессия продавать все, что еще может тронуть пресыщенных обитателей мира потребления, и который не стесняясь продаст — только дайте ему шанс. Прошлым летом Равенхилл приезжал в Москву на Фестиваль современной британской драматургии и сам сыграл в своей пьесе: это был молодой, напористый, циничный делец — и ничего личного; современный Мефистофель. В «Практике» роль продюсера сыграл Александр Филиппенко, и у него получилась немного другая история. Конечно, желчная авторская сатира никуда не пропала, но никаким отстранением здесь не пахнет: Филиппенко, как настоящий русский артист, нашел-таки лазейку, чтобы пожалеть своего героя. Собирательная абстракция стала у него человеком, немолодым, потрепанным жизнью, явно не очень удачливым. Он начинает разыгрывать какой-нибудь эпизод сценария, вдохновляется, перевоплощается во всех героев сразу, вкусно пробрасывает матерок и явно нравится сам себе — до того момента, пока не натыкается на холодный взгляд несуществующей слушательницы. Тут же съеживается, отворачивается, бубнит что-то под нос — но надо дело делать, и он опять подобострастно просит дослушать его до конца. Через полчаса от нагромождения слезовыжимательных киноклише можно и устать, но зрители, в отличие от этой воображаемой партнерши, сидят как завороженные. Что не удивительно: они чувствуют, что этот очень хороший артист ее, публику, очень любит. Хотя, может быть, это только его продажный герой?