Спектакль

Крылья от Кашнура

Кукла, похожая на индуистского идола с глазами в пол-лица, — калиф города Хабдада очень хочет жениться, он даже уже влюблен, но не знает в кого. Своими мечтами он делится с визирем — куклой, похожей на китайского божка Хотея с оголенным пузом. Визирь возражает, что главе государства прежде нужно улучшить экономическую ситуацию, а уж после думать о плотских утехах, и предлагает заглушить фантазии грузинским вином.

В основе сюжета нового спектакля Большого театра кукол — известная сказка немецкого романтика Вильгельма Гауфа «Калиф-аист», где принц с визирем нюхают волшебный порошок, подброшенный злым колдуном Кашнуром, превращаются в аистов и находят принцессу, еще до того превращенную в сову. Режиссер Евгений Ибрагимов, руководитель Хакасского театра кукол «Сказка» и обладатель целой россыпи «Золотых масок», сочинил социальную сатиру «Крылья от Кашнура», скрывшись под псевдонимом Ибрагим Шауох. Тут визирь управляет государством (ворует и лютует, но без излишеств, в меру), а колдун готовит государственный переворот ради установления политической диктатуры с высылкой лиц нехабдадской национальности. При этом интеллигенция в образе Мудреца, который расшифровывает инструкцию к волшебному порошку, сидит в тюрьме при обоих режимах и остается крайне сентиментальной: с мухой, выловленной из тюремной похлебки, Мудрец играет умильно, как с котенком. Между зрительских рядов тем временем ходит погонщик семигорбого верблюда и уверяет народ, что в Хабдаде все спокойно, предлагая купить травку, помогающую в это поверить.

Уже через пятнадцать минут действия понятно, за что Ибрагимову дают «Золотые маски». Он в совершенстве владеет стилем поп-модерн, где газетные реалии и изящный вымысел смешаны в удобоваримых пропорциях, а утонченная романтика соседствует с бесстыдным площадным юмором, граничащим с пошлостью, — но и рассказать внятную нежную сказку со счастливым без натяжки концом Ибрагимов тоже умеет. «Калиф-аист» — коллаж из сочных восточных образов, анекдотов, политических аллюзий и love story, которая выходит на передний план всякий раз, когда в спектакле возникают аисты. Художник Александр Алексеев придумал изумительной красоты сцены, где в полной темноте порхают белые руки, а внизу в это время мелькают городские крыши, нарисованные на бумажной ленте. От души смеясь над неудовлетворенными женами старого Кашнура, красавицами в масках чудовищ и с накладными восточными животиками в форме сердечек, не будем отвлекаться от того, что сказка эта — о полетах во сне.