Спектакль

Пьеса про деньги

Когда-то Виктория Никифорова гремела в «Русском телеграфе», потом — в газете «Сегодня», в последнее время совершала точечные удары по театру и кино в разных журналах. В одной из своих заметок года два назад Никифорова учила современных драматургов, приводя в пример героев советских пьес: «Главное их свойство — они живут по правилам… Эти люди умеют — или верят, что умеют — различать добро и зло. Им хорошо знаком конфликт чувства и долга. Их жизнь исполнена невыдуманного драматизма. Они искренне страдают, любят, стыдятся, тоскуют… Современным драматургам не мешало бы усвоить ноу-хау советских классиков. Это очень помогло бы им в конкурентной борьбе».

Теперь Никифорова, изучавшая теорию драмы на театроведческом факультете в ГИТИСе, и сама пошла в атаку — с пьесой «Скрытые расходы» наперевес. Попав к главе «Практики» Эдуарду Боякову, текст тотчас же был принят к постановке, на афишу вынесли подзаголовок: «Пьеса про деньги».

Сцену «Практики» завесили тонкой сеткой, за которой актеры видятся, как на экране. В довесок несколько мониторов транслируют финансовые новости с курсами валют. Актеры разговаривают на пустой сцене. Антураж описывается ремарками, которые выводятся на мониторы. В промежутках между разговорными сценами актеры под музыку Владимира Мартынова выполняют разнообразные движения или принимают позы, стоя и лежа — за это отвечала хореограф Анжела Доний. На экране высвечивается: «Банк. Кредитный отдел… Вася изучает договор. Женя терпеливо ждет».

— Так все-таки 17 и 7?

— Да.

— А не 16 и 8?

— Нет.

— Раньше было 16 и 8.

— Условия изменились.

— Значит, теперь 17 и 7…

По-хорошему, эта пьеса могла бы быть написана в одних только цифрах. Было бы концептуально. Но Никифорова хотела — конкурентоспособно. Сюжет таков. Тридцатилетний Вася берет кредит на новую квартиру и заводит роман с сотрудницей банка Женей. Его младшая сестра Лиза нанимает суррогатную мать, потому что подсчеты показывают, что это будет дешевле, чем потерять на три года работу. Потом Васю кидает принадлежащий банку застройщик, а Лизу — суррогатная мать. В финале Вася и Лиза… По-хорошему, не стоило бы раскрывать карты, но уж очень хочется сказать про финал. В финале потерпевшие крах герои поедают фуа-гра, запивают Asti Martini и рассуждают о скрытых расходах, из которых состоит вся жизнь, как об античном роке: «Ты никогда не знаешь, сколько еще доплачивать. Ты никогда не чувствуешь, что расплатился полностью… И еще хуже — ты не знаешь, кто еще их за тебя будет выплачивать». Кто ж с этим спорит — однако Никифорова продолжает настаивать на очевидном и выдвигает аргумент. Препоганейший, на мой вкус, — бесланскую мертвую девочку на руках у солдата. Увиденный по телевизору сюжет Лиза описывает в подробностях, резюмируя, что эта девочка тоже в уплату за что-то пошла. Помилуйте, есть время для песен — есть время для плова; зачем в комедии Беслан? Никифоровой чуть было не удалась социальная сатира: остроумная, бойкая, на калькуляторе просчитанная вещь, каких действительно не пишут Пресняковы, Дурненковы или Курочкин с Нарши. А вышла образцовая мелодрама в духе бабушки современной драматургии Надежды Птушкиной, лидировавшей на рынке в 90-х. С той разницей, что Птушкина никогда не впадала в подобного сорта пафос. И писала о своих ровесницах, одиноких женщинах, обремененных годами и детьми. А Никифорова — о своих, тридцатилетних. Которых, думает, что знает. Они умеют различать бабло и зло. Им хорошо знаком конфликт чувства и долга по кредиту. Они искренне страдают от недостатка средств на счете. Стыдятся называть годовой доход. Тоскуют по фуа-гра. Никифорова хорошо усвоила ноу-хау классиков — это очень помогло ей в конкурентной борьбе.