Спектакль

Viva, парфюм!

Попала на этот спектакль совершенно случайно. Я не являюсь фанатом Зюскинда. Я и книжки-то не читала: меня не привлекла тематика. Поэтому шла без особого энтузиазма. И, думаю, это хорошо. Потому что я изначально не ожидала ничего хорошего, и разочаровываться было не в чем. Но и нельзя сказать, что этот спектакль был ужасен: первым действием я действительно наслаждалась. Но к концу второго я уже не могла это смотреть. Главный герой испортил всю картину. Его песни до того однообразны и занудны, что их невозможно было слушать. Я впервые испытала то чувство, когда хочется кидаться в актёра помидорами. Остальные играли с переменным успехом. Были и люди, которые на протяжении всего спектакля держали планку, но их по пальцам можно пересчитать. Пели тоже не прекрасно, но вот танцевали замечательно, особенно удалась чечётка. Костюмы и декорации тоже интересные. Вот только я не поняла, зачем действие перенесли в Россию, это вообще не изменило сути, а, главное, единственная деталь в одежде, напоминающая хоть что-то русское - это каёмочки на рубахах, но это не так важно.
Важно то, что я не увидела никакой философской подоплёки. От своих друзей, читавших книгу, я слышала, что сам роман достаточно глубок. Спектакль же походил на фарс: пошлые шуточки (да и туалетный юмор тоже присутствует), развратное поведение актёров, жеманные улыбочки - я почувствовала себя посетителем прокуренного кабака. Хотя я понимаю, что если бы всего этого не было, я бы не выдержала. Потому что три часа слушать, как главный герой хочет "обонять" девственниц, не сможет даже самый терпеливый зритель.

Нет повести печальнее на свете…

Место в первом ряду. Первый раз смотрю Розовского. И кажется мне, не последний. Мне жарко от энергетики, исходящей со сцены. Я вдыхаю пыль, взлетающую от безумных па танцоров. Мои мысли скачут вверх и вниз вслед за нотами музыки. Голоса актрис словно искрятся. Я понимаю все и ничего не понимаю. Это экстаз! Это спектакль «Viva, Парфюм!».
С первых минут акта понятно, что на сцене интерпретация романа Зюскинда «Парфюмер». Позже становится ясно, что перед нами местами спорная, где-то пошлая, иногда вызывающая, порой даже слишком, но в целом очень яркая, очень экспрессивная, очень звучная, очень сексуальная и просто взрывная постановка известного произведения.
За смелость создать спектакль после того, как вышел голливудский фильм и стала особенно популярна сама книга, художественному руководителю Театра у Никитских ворот Марку Розовскому отдельный реверанс. Что касается результата, то замысел удался, и постановка достойна похвалы. Но все это только при одном условии: детище режиссера должно называться мюзиклом и никак иначе.
Смысловая нагрузка «Парфюма» минимальна, она даже меньше, чем в фильме, а потому под категорию классического спектакля он уже не попадает. Во-вторых, почти весь сюжет изложен в замечательных песнях и головокружительных танцах, над которыми на славу потрудились профессионалы. А уже из этих двух причин вытекает то, что зритель, выбирая на вечер этот спектакль, идет просто наслаждаться зрелищем, а не вникать в суть произведения.
Однако если перед нами искушенный зритель, то по окончании просмотра его будут раздирать противоречивые мысли. С одной стороны, он только что потешил свое эстетическое самолюбие. Он влюбился в удивительно красивых актеров. Его уши лелеяли потрясающе сильные и звучные голоса. Он потерял счет восхитительно поставленным танцам, которые сменяли друг друга на сцене, перемешав классический балет и современную хореографию. В конце концов, он с удовольствием поверил в игру актеров.
Но почему тогда он не может возопить от восторга? А потому что качество исполнения, увы, оставляет все же меньшее впечатление, чем так называемая «упаковка». Прототипы бродвейских мюзиклов появились в России относительно недавно, и пока еще слишком рано ждать высшего сорта от наших оперетт. Потрясающая задумка Марка Розовского, качественная работа композиторов и балетмейстеров, достойная высшей похвалы игра актеров – все это, как большой и красивый Титаник, потонуло в убогости оформления. Это как шедевр, выставленный в галерее в уродливой раме. Не смотрится. А вышеупомянутый зритель не будет вглядываться в «полотно», не обращая внимание на плохое обрамление.
Мне повезло побывать в Нью-Йорке на мюзикле «Beauty and the Beast» («Аленький Цветочек» по-нашему). Из детской сказки там, очевидно, за большие деньги, сделали супер шоу, от которого даже взрослые открывали рты. На сцене творится волшебство, вместе с танцорами под великолепную музыку в пляс устремляются громадные конструкции, в массовке задействованы сотни актеров, все блестит и сверкает. Вот это экшн!
Многие попытки изобразить то же самое в Москве удались, хотя и с переменным успехом. «Metro», «Норд-Ост», «Чикаго», «Mamma Mia!» – все это, конечно, дорогие, но притом очень качественные постановки. И «Viva, Парфюм!» мог бы составить им неплохую компанию, если бы был хорошенько проспонсирован и поставлен не на крошечной сцене полутемного зала, а хотя бы в том же Театре Эстрады, Оперетты или МДМ. Так что «Viva, Парфюм!» - это повторение не страшного романа Зюскинда, а «печальной повести» о блестящем потенциале и нехватке бюджета. Обидно.

Арсений Барский

Мрачный "парфюмер" преображается силам актёров театра "У Никитских ворот" в красочное, ярмарочное, песенное действо. Уже ради этого стоит взглянуть на постановку М. Розовского. Ощущение присутствия на выступлении школьной самодеятельности, в хорошем смысле этого слова, не покидало ни на минуту. "Номера" сменяли друг друга, поражая внезапностью, юмором и неплохим музыкальным рядом. Танцевальная часть заслуживает отдельных похвал: всё было сделано с выдумкой, задором и профессионализмом.
Несмотря на затянутость второго действия, могу с уверенностью сказать, что идти стОит.

Вива, Зюскинд!
Театр, в котором сцена меньше буфета, а партер меньше сцены, оправдывается масштабом режиссера. Розовский так велик, что в его тени может поместиться и весь «Театр у Никитских ворот», и прилегающие бульвары, и вообще Москва с прочим окружающим миром. Именно поэтому он может позволить себе наплевать на то, что я напишу ниже. Но мне не плевать. У меня отняли два с половиной часа. Без учета дороги.
На смрадном базаре, среди рыбных потрохов и человеческого отребья, у подвижной голосистой торговщицы рождается ребенок, в целом здоровый комочек (в младенчестве), привлекательный на вид мужчина (в отрочестве), с агрессивным макияжем и атлетическим торсом. Но с одной явной патологией: он не пахнет. Не источает никакого аромата. Решительно всех это раздражает. За это Жана Батиста Гренуя, говоря по-русски – Андрюшу Неказистого, вырастившие его монахи с трепетом обзывают дьяволом. В доказательство (или просто на зло) он тут же самовоспламеняется прямо на сцене, чем вводит в легкий экстаз зрительный зал, особенно первый ряд. И вообще Андрей по жизни ведет себя довольно странно.
Из-за недостатка материнской любви Андрей, повзрослев, страдает целым букетом комплексов. Он придирчив, вспыльчив, склонен к насилию. Грубо отказав назойливой проститутке (которая по ходу спектакля приставала и ко мне, предлагая сменить ориентацию), Андрей объясняет это тем, что та дурно пахла. То есть пахла развратом, нечистотой. Убивая ее, герой в своей песне негодует, как это он сразу не отличил шлюху от девы. Вопрос серьезный, стоит задуматься. Но Андрей решителен, ему думать некогда: он ищет юных девственниц на заклание, чтобы создать из их запаха уникальный парфюм, который в конце спектакля все единодушно оценят на «вива!». Благо, у маньяка открывается удивительный дар: обостренное обоняние сомелье со стажем.
Концентрированное «де жа вю» выносят на сцену буквально с первыми словами спектакля. Когда беременная женщина начинает залихватски чистить рыбу под комментарии толпы, мол «опять залетела», не остается никаких сомнений, что «Вива, Парфюм!» Розовского - это вольный перевод «Парфюмера» Зюскинда.
На удачу, описания воняющего Парижа прекрасно ложатся на реалии вонючей Москвы. Тут Вам и базар, и проститутки, и монахи, и прекрасные девы. Наивные французы! Можно подумать, будто аномалии рождаются только за границей. У нас тоже есть свой Жан-Батист, безжалостный убийца, сумасшедший гений. И поет красиво, тянет все ноты. Розовский с выбором истории не прогадал. И его воодушевленный пересказ, в общем-то, получился внятным и близким к тексту. Андрей – Гренуй, Неказистый – Жан-Батист – переводили старательно, будто нарочно сохраняя даже фонетическую схожесть. Постановка точна до деталей. Пропала лишь патетическая сцена всеобщего совокупления на площади казни Гренуя. Но это сложно назвать ханжеством или чувством приличия, учитывая количество полуголых танцоров в спектакле, а также возбужденный акт катания вдовы на роликах в пеньюаре, соблазняющей молодого любовника тройными тулупами, «елочкой» и вращением таза.
Так ли важна прилежность во всех сюжетных мелочах, если в них, как Гренуй в рыбных чешуях, потонул смысл? Мне повезло сидеть на первом ряду, ютясь с софитом между ног. Нижегородское с французским замешивалось в полуметре от меня. Я видела всё: и волосатые подмышки, и этикетки на штанах, и на скотч (!) приклеенные к лицу микрофоны. У меня перед глазами горел Андрей в люльке, взрывались петарды и умирали одна за другой нимфетки. У меня под носом два с половиной часа втаптывали джазовками Grishko (я не старалась, чтобы рассмотреть) в такт многозначительным рифмам («Иди к Фелисье, ведь ты в дерьме!») сомнительное, но осмысленное дарование Зюскинда.
Одна моя знакомая, выходя из театра, искренне сообщила мне, что она совершенно не поняла смысла спектакля. О чем он? Какая, как говорится, основная мысль? О чем нужно задуматься? Очевидно, она просто не читала «Парфюмера».
Но читал ли Розовский?...

Ева Айпеншток

Настоящий мюзикл случается редко, но, как говорится, метко, и на любителя. Хорошо, когда весь смысл выражается в музыке и пении, одна песня плавно переходит в другую, и разделяют их только аплодисменты зала. Так и тут. Мюзикл «Viva, Парфюм» как полноценный клубный концерт какой-нибудь рок банды. Основные декорации сплетены из света, они воздушны и прозрачны. Минимум предметов на сцене и много танцев. История печальная и детективная, но музыка и сам режиссерский подход убрал все сопротивление материалов, всю жестокость на уровне мыслей и чувств. Как ни странно, но известный сюжет «Парфюмера» Зюскинда в этом спектакле приобретает некую легкость бытия и восприятия. Все логично, если герой рождается на вонючем кладбище, когда еще не было кондиционеров и парфюмерная промышленность даже не началась, но человечество в ней остро нуждалось, чтобы заглушить всю вонь человеческого общежития, то его миссией вполне может стать создание такого аромата, который сможет навсегда уничтожить запах сортира. Место действия Россия, новорожденный не нужен матери, зачат от какого-то проходимца, отдан монахам на воспитание, отношение к нему изначально как к исчадию ада, мотается по чужим семьям, любви, разумеется, не ведает, в итоге превращается в монстра. Спектакль начинается с цитаты из Пушкина, что гений и злодейство две вещи несовместные, но в России все может быть как раз наоборот. Сама цитата звучит как слова Гагарина на старте в космос, типа поехали, что там дальше точно неизвестно, но мы рискнем, а исторический прогресс укажет нам дорогу, и где тут злодей, а где гений – не понятно. Сюрреализм вот что понятно. Монстр, вырастая, не медля начинает убивать, потому что хочет забрать себе аромат невинности и чистоты. А девушки – ну что девушки, цветки бездумные, все думали о любви, не знали, как мужчины могут быть коварны. Девушкам урок. Первое убийство злодей не заметил, не запомнил, но явившиеся то ли нимфы, то ли феи, то ли ведьмы решили злодею напомнить, и уж коли такой парфюмерный талант, то учись ка отличать и запоминать, где тут запах мая, а где зловоние. Следующее убийство – уже полиция заинтересовалась, но виновнику удается сбежать, потому что люди винят то цыган, то евреев, то монаха отшельника, короче думают на тех, кто на них не похож, кто странный, и как часто это бывает, убийце удается вписаться в образ нормального и обычного человека, оставшись вне подозрений. Монстр прячется в пещере, затворником, пока его не прогоняет хозяйка этой горы, царицу не обманешь, через 7 лет, но догадалась, что монстр вообще - то не человек. Вернулся к людям, умудрился влюбиться, но все равно убил, но тут уже отец убитой просит о месте и молится Богоматери. И вот наконец-то наступают душевные муки и страдания, душа болит, горит адским огнем, и суд случается, но удивительным образом суд оправдывает злодея, ведь он в душе поэт, стремился к красоте и преображенью. Но раз не закон, так суд толпы приводит наказание в исполнение. Злодей растерзан и убит, но созданный им аромат – каким-то чудом убивает все зловоние на Руси. Такой вот сказочке конец.