Спектакль

Венецианские близнецы

Что бы там ни говорили горячие культурологические головы об аннигиляционных процессах в отрасли, начисто отменяющих все прежние оппозиции массового и элитарного, высокого и низкого, на российских подмостках картина складывается ровно противоположная. Не единое, радостно вмещающее в себя все и вся поле, а напротив — две ярко выраженные, четко огороженные делянки: театр для избранных и театр для народа.

И даже в тех случаях, когда отдельно взятый проект одного из этих направлений — как новый спектакль ЦАТРА — вроде бы заряжен на решительное преодоление сословных рамок, ничего в конечном счете не получается. Все с неизменностью возвращается на круги своя.

Верный и скромный паладин армейской сцены Андрей Бадулин, который уже почти четверть века числится в молодых, перспективных постановщиках, кажется, всерьез было вознамерился открыть нам нового Гольдони. Разглядеть в нем очертания каких-то иных эпох, проблески нетрадиционных эстетических кодов (неважно, существующих там на самом деле или нет, — ведь главная черта элитарного театра заключается в безоглядном волюнтаристском смещении акцентов). И остатки этого величественного замысла еще кое-как читаются в «Венецианских близнецах», в особенности в первых сценах, недвусмысленно адресующих к неореалистическим аллюзиям, к приснопамятной паре София Лорен — Марчелло Мастроянни и к главным итальянским проблесковым маячкам нашего общественного сознания. Но очень скоро все эти едва наметившиеся игры разума как-то враз сдают все свои плацдармы, стремительно испаряются со сцены под напором совсем другой игры. Смачной, полнокровной игры русских артистов, лучше всех других на этом свете понимающих, какой должна быть настоящая комедия характеров эпохи Просвещения.

Самое главное, чтобы почтеннейшая публика как надорвала бы в какой-то момент свои животики, так и не смогла бы из данного состояния до самого финала выкарабкаться. Ведь возведенным в абсолют достоинством театра для народа является здоровый громкий смех (ведь и сам Пушкин, помнится, некогда обмолвился, что драма родилась не откуда-нибудь там, а «из увеселения народного»). В своем стремлении еще дальше продвинуться в направлении к смеховым истокам мировой театральной культуры актеры Театра Российской армии, в большинстве своем люди весьма даровитые, с радостью пускаются здесь во все тяжкие. А именно кочевряжатся, то и дело строят рожицы, делают многозначительные паузы после произнесения всякой формы глагола «дать» и порой исторгают из себя звуки, уместные разве что на детском утреннике, но никак не на премьере классической пьесы, пускай и комедии.

О сюжете умолчим. Во-первых, нет нужды подробно расписывать весь набор забавных недоразумений, который предполагает гольдониевская экспозиция, — приезд в Верону из Венеции двух братьев-близнецов, неотличимых внешне, но диаметрально противоположных внутренне. А во-вторых, ликующая театральность этого спектакля настолько горяча и самодостаточна, что вы рано или поздно все равно обязательно запутаетесь в том, по меткому закулисному выражению, кто кому дядя.

Впрочем, автор — великий реформатор сцены — может, наверное, спать спокойно. Ведь Гольдони известен, кроме всего прочего, как человек, осуществивший в театре подобие буржуазно-демократической революции. Так вот спектакль по его пьесе в данном случае вполне отвечает генеральной линии творца. Ибо это зрелище, как ни крути, идеально для мелкой буржуазии. Очень мелкой, марьинорощинской.