Спектакль

Бабий дом

Это спектакль дебютов. Филипп Лось и Валерий Караваев, взрослые студенты Иосифа Райхельгауза в ГИТИСе, впервые попробовали себя в режиссуре, сочинив вместе с актерами, взрослыми же однокурсниками-заочниками, спектакль по пьесе другого дебютанта, драматурга Александра Демахина. Этот молодой автор с артистическими локонами — студент литинститутского семинара Инны Вишневской, историка театра и великого рассказчика театральных анекдотов. Так вот, серьезные люди, у которых за плечами по паре институтов, сибирские и столичные театры, в конце концов, знание жизни, став студентами и взяв в руки студенческую пьесу, впали в совершенное детство. И порой хочется смеяться над тем, как смешно они играют, а порой — над тем, что они взялись это играть.

Смешно, как Алексей Гнилицкий выворачивает тулуп мехом наружу и превращается из деда-фронтовика в собаку Шарика. Смешно, когда Татьяна Фасюра — девушка с рогаликами на голове, — скинув резиновые сапоги, оборачивается балетной сильфидой, а заслуженная артистка Волчкова, когда-то тоже начинавшая в этом театре сильфидой (тогда она еще значилась на афишах Анжеликой Тютиковой), играет старуху о четырех ногах — двух своих и двух набивных, покоящихся на инвалидном кресле, которое она толкает перед собой. В экспозиции, покуда все персонажи по очереди вываливаются из дверей электрички на игровое поле (по идее, это деревенский дом, но размером с сортир, так что обстановка — холодильник ЗИЛ, умывальник и прочие причиндалы — вынесена прямо на грядки), рассматривать их занятно, а Елена Чекмазова, очкастая учительница в меховом чепчике, с мелками в руке объясняющая школьникам, что такое символизм, — так та вообще поминутно срывает аплодисменты. Но после антракта, когда, по идее, должно начать проясняться, к чему движется история про пятерых безмужних женщин, «Бабий дом» сдувается. Зато начинают множиться неточные, лишние и лишенные энергии слова, из-под которых действие выкарабкивается с трудом. Обитательницы дома-сортира покидают его — кто гибнет, кто уезжает, кого увозят в психушку; а четырехногая основательница дома, встретившись на могиле мужа с соседом-ветераном, сбрасывает портки и годки и превращается в юную белокурую деву, чтобы отправиться вместе с дедом строить новый дом и варить суп, о котором она мечтала с первых минут пьесы. Потому что дом (тут корень пьесы) — это не там, где ждут, когда кто-то сварит суп, а там, где суп варят сообща. И мимолетный мужчина, до этой минуты выступавший в сюжете орудием воспроизводства, как раз для совместной деятельности и нужен.

Пьеса, какой бы она ни была, без сомнения, сыграла свою роль, сплотив ряды питомцев Иосифа Райхельгауза. Но это — единственный аргумент в ее защиту. Успех «Бабьего дома», получившего в 2003 году премию РАО ЕЭС и «Школы современной пьесы» «Действующие лица», а два года спустя оказавшегося на сцене, — по всей видимости, самый свежий анекдот Инны Люциановны Вишневской.