Спектакль

Три сестры

«Три сестры», выпущенные Конфедерацией театральных союзов к минувшему Чеховскому фестивалю, — спектакль Деклана Доннеллана. Но это не то, что вы подумали. Если знать, насколько объемно выглядит у Доннеллана актер на пустой сцене, если видеть в его аскетизме строгость, в простоте — точность, а в абстрактности — универсальность, если помнить, как дрожащая рука говорила о его герцогине Амальфи больше, чем иной трагический монолог, в общем, если судить об английском режиссере по его лондонским спектаклям или московскому «Борису Годунову», то нынешний спектакль следовало бы приписать кому угодно, но не Доннеллану. «Три сестры», поставленные с московскими артистами, болтливы, скучны и чрезмерно холодны по российским меркам. Ник Ормерод, постоянный сценограф Доннеллана, против обыкновения нагородил на сцене мебели, по стулу на каждого персонажа — видимо, не в силах отказаться от бесконечных чеховских застолий. Евгения Дмитриева, играющая Ольгу, Нелли Уварова — Ирина и Ирина Гринева — Маша хороши и походят на женщин Серебряного века, но еще больше — на Снежных королев; им, видимо, поставили задачу поменьше ныть и демонстрировать сдержанность и самообладание, переживая драму в душе. Они это и играют, но то, что хорошо британцу, русскому хуже редьки, и сдержанность у наших актрис выглядит как бессодержательность. Мужчины играют интересней — и обтерханный Вершинин — Александр Феклистов, и необычно яркий Кулыгин — Виталий Егоров. Но во внятную историю фрагменты, местами здорово придуманные, не складываются и мало добавляют к тому, что говорили посредством этой пьесы другие режиссеры. Впрочем, есть тут мотив, который Доннеллану впору запатентовать. Это одна сюжетная линия, аранжированная Доннелланом в истинно английской традиции — традиции возводить трагедию на шаловливой двусмысленности и оставлять публике судить о происходящем в меру своей распущенности. Помните Соленого, влюбленного в Ирину мизантропа, застрелившего на дуэли ее жениха, нежного Тузенбаха? Здесь Соленый стреляет в Тузенбаха, чтоб тот Ирине не достался. И этот мотив — безнадежную страсть некрасивого, грубого человека, воспринимающего мир глазами боготворимого друга, — Андрей Мерзликин играет безукоризненно и пронзительно. Собственно, если что-то запоминается из этих «Трех сестер» надолго, так это то, как счастливо, по-детски два офицера кричат петухами, как суетится Мерзликин вокруг Андрея Кузичева — Тузенбаха и заглядывает поминутно ему в глаза.