Спектакль

Снегири

Из-под пера Астафьева в 70-х вышел массивный роман «Прокляты и убиты» о бесславно и бессмысленно погибшем 3 взводе 1 роты 21 сибирского полка. Садур в 90-х написала по этому роману пьесу «Веселый солдат». Сюжет один: мобилизовали мальчиков, а до войны не довезли — поморозили в землянках, потравили помоечной пищей, а двоих желторотых близнецов даже показательно расстреляли за дезертирство в родную деревню к маме и корове. Но Астафьев яростно обличает державу-убийцу и лично вождя народов, а Садур по-матерински жалеет погибших мальцов, хотя балагурства и прибауток в ее балладе предостаточно, а надрывные частные мучения сдобрены планетарной символикой.

Современные драматурги военную тему не жалуют, так что пьеса Садур оказалась очень к месту в победно-юбилейный год. Взялись за нее сразу два петербургских театра: БДТ и Театр им. Ленсовета. О спектакле БДТ поговорим осенью — сезон в Большой драме закрыт. Что касается ленсоветовцев, то с ними работал Василий Сенин, недавний выпускник режиссерского курса Петра Фоменко, который, поставив уже с десяток спектаклей, ни разу не явил результатов ученичества у большого мастера. Нину Садур он решил перетанцевать — так поступают многие режиссеры, которым не по зубам разбор с актерами драматургического текста и поиски психологических метафор. В строевых плясках Сенина портретно выписанные призывники — старообрядец Коля Рындин, мечтатель Леша Шестаков, вор-детдомовец Зеленцов и даже узбек без имени — слились в массовку. Даже от скомороха Лехи Булдакова в памяти остаются лишь цитаты вроде: «каков жрач, таков срач», или «дальше фронта не пошлют, больше смерти не присудят». С комсоставом дела обстоят не лучше: вчерашние выпускники театрального института со взрослыми героями не справляются. Там, где комроты Щусь рассказывает о тетушке-староверке, которая легла под конвойного, чтобы тот вывез пятилетнего племянника из зоны смерти, или где особист Скорик исповедуется в предательстве родителей-евреев, — вместо историй сплошные истерики. Меньше всего повезло боевым подругам: по велению режиссера при появлении лейтенанта Щуся четыре девушки в гимнастерках кривляются, как девки в борделе. Впрочем, стоит возникнуть в поле зрения медсестры Нельки жалкому немецкому фельдшеру, как она и его торопится обогреть по высшему разряду. Гуманизм — хуже нетерпимости.