Опера

Фальстаф

В Большом театре премьера. Главное имя на афишах этой премьеры — итальянский режиссер Джорджо Стрелер. Имя — легенда, эпоха, революция, точка отсчета и все, что хотите. Но вот только Джорджо Стрелер умер несколько лет назад. Спрашивается, как же он мог поставить оперу в нашем Большом? Отвечаем. В 1980 году Стрелер, уже немолодой и великий, выпустил оперу Верди «Фальстаф» в миланском Ла Скала, не преминув воспользоваться в своей работе приемами традиционной commedia dell’arte со всеми ее арлекинами, пульчинеллами и маскарадной условностью. К тому моменту этот титан театра ХХ века уже не раз залезал на приграничную музыкальную территорию: например, впервые в Италии взялся за оперу Берга «Лулу» и впервые в мире — за оперу Прокофьева «Огненный ангел» (обе постановки он осуществил на фестивале в Венеции).

Харизматические театральные деятели в опере — это отдельная, не всегда убедительная, но всякий раз очень волнующая история. Подробнее на эту тему до премьеры говорить как-то неловко. Гораздо ловчее рассказать, что дороссийская жизнь стрелеровского «Фальстафа» вполне задалась: его несколько раз брали в аренду другие театры, его объявили оперным достоянием нашего времени. И вот теперь полным обладателем этого достояния является Большой. Поначалу он хотел взять спектакль напрокат, но потом ему все так понравилось, что он, как кот Матроскин со своей коровой Муркой, решил не мелочиться и взял насовсем.

Насовсем — это не значит, что купил декорации (их автор — вполне здравствующий итальянский классик Эцио Фриджерио) и делай с ними, что хочешь. Не тут-то было. Международный театральный этикет предполагает, что и мизансцены все будут самым бережным образом сохранены, и атмосфера не развеется, и смысл не растеряется. Для этого в нашем случае, например, имеется бывший ассистент Стрелера Марина Бьянки, которая, как предполагает все тот же международный театральный этикет, все помнит и ничего не упустит. Так что на нее тоже пришлось потратиться.

Большой театр в последнее время вообще полюбил пользоваться чужим опытом и, к ужасу своих патриотично настроенных поклонников, совершенно не брезгует всякого рода копродукциями, а еще того хуже — покупками и арендами. Тут надо объяснить следующее. В современном оперном мире есть, конечно, театры-пижоны, которые все спектакли делают сами, каждый раз изощряясь в концепциях, переманивая состоявшихся звезд и отыскивая или выдумывая еще несостоявшихся. Для этого нужно, во-первых, много денег — с ними у Большого вроде как раз нормально. Во-вторых, для этого нужен очень креативный человек под названием интендант — с этим хуже, потому что о такой профессии в нашей стране долгое время никто даже не подозревал. Ну и, в-третьих, новое придумывать хорошо, когда со старым все в порядке. А вот это совсем не наш случай. Если копнуть наши представления об оперном наследии — обнаруживаются одни сплошные дыры. Из оперных режиссеров мы знаем в основном Бориса Покровского, а из опер Верди — главным образом «Травиату». Так что по всему выходит, что пижоном нашему Большому пока быть не получается. Пока надо латать дыры. Всеми возможными способами.

Одна из таких латок — превосходная и очень популярная в мире опера «Фальстаф», последнее сценическое сочинение 80-летнего Верди, который на старости лет вдруг задумал поговорить на вполне привычную для себя тему любви в весьма непривычном для себя комическом жанре. Главный герой оперы, в основу либретто которой положены «Виндзорские насмешницы» и «Генрих IV» Шекспира, — разжиревший, опустившийся, обедневший, невесть что о себе возомнивший и все равно обаятельный престарелый повеса сэр Джон Фальстаф. По ходу действия его выкидывают в Темзу в корзине с грязным бельем и пугают в ночном Виндзорском парке целым полчищем гномов, леших и прочих довольно неожиданных даже для шекспировских времен существ. Но в финале все равно никто не заколется и не умрет от чахотки. Вопреки всем представлениям о вердиевском искусстве, вместо этого припасены две свадьбы и ни одних похорон.

На сцене Большого «Фальстафа» единственный раз ставили в 1962 году. Можно, конечно, вспомнить, что некоторое время назад именно этой оперой в геликоновской постановке Дмитрия Бертмана блестяще дебютировал в Москве дирижер Теодор Курентзис. А можно и не вспоминать (тем более что и сам Бертман из ревности к успеху дирижера предпочел об этом забыть) и согласиться с Большим театром и идейным вдохновителем постановки «Фальстафа» маэстро Александром Ведерниковым, что никто у нас толком не знает, как эту оперу петь и понимать. Так что в самый раз обратиться к проверенным шедеврам и зарубежным консультантам.