Спектакль

Гедда Габлер

Гедда Габлер шикарно пускает дым и жонглирует старинными пистолетами. Пистолеты были предусмотрены автором — Генриком Ибсеном, дымок от папиросы — выдумка режиссера Миндаугаса Карбаускиса. Затянутая в декадентские платья Наталия Курдюбова, как фокусник в провинции, начинает дымить через несколько секунд после якобы смертельного выстрела в себя. Причем Карбаускис на фокусе настаивает — повторяет его дважды. С выстрела, падения за глухие спинки круглого дивана и вдруг струящегося оттуда дымка все начинается — этим же и заканчивается. Смешки в публике неизбежны. Улыбаются даже те, кто точно знает, что «Гедда Габлер» ничуть не веселая, а напротив, самая загадочная и тяжелая пьеса норвежского драматурга. Так красавица Гедда, чью экзистенциальную тоску и суицидальную психику уже сто лет изучают театроведы, осмеяна Карбаускисом уже на первых минутах спектакля. Она излучает предельное высокомерие и высшего градуса презрение к окружающим, но Карбаускис придумал тому чисто физиологическое объяснение. Это горячка женщины, которая, ненавидя все некрасивое и прежде всего материнство, поняла, что она беременна. За три часа режиссер по-литовски сдержанно и деликатно успевает впрыснуть иронии и в образы всех остальных участников ибсеновской драмы. Достается и публике — ее режиссер красиво обманывает. Вы думаете, что пришли в театр? Ничего подобного. Обои в полоску, приоткрытые двери, ведущие в изящно меблированные комнаты, — те, у кого билеты в первом ряду, сидят прямо в гостиной у мужа Гедды, зануды и специалиста по средневековым народным промыслам Йоргана Тесмана (Алексей Колубков), которого жена плохо выносит и еще хуже это скрывает. Он же, напротив, души не чает в своей гордой красавице и купается в семейном счастье. То он носочки вязаные наденет и почмокает, то принимается — о ужас! — в непосредственной близости к зрителям долго и нудно освобождать свой рыхлый живот от корсета. Но вот что особенно выводит Гедду из себя, так это его бесконечное щебетанье с лезущей во все семейные дела тетушкой. Тетушка же (Полина Медведева) с патологической настойчивостью делает вид, что присутствует при домашней идиллии. Но вот уж кто хлебнул режиссерской иронии сполна, так это господин Эйлерт Левборг. У Ибсена о нем известно, что он издал некий великий ученый труд и что это единственный мужчина, которого гордая Гедда когда-то любила и, ревнуя, послала на смерть. У Карбаускиса Левборг чавкает за столом и носит такой же костюм в полосочку, что и все остальные мужчины. Такого на смерть можно послать уж никак не от ревности, а только от стыда за прежние сердечные увлечения. Или просто чтобы пощекотать свое женское самолюбие. Так у Карбаускиса все и выходит: экзистенциальные сложности Ибсена совершенно исчезли из этой хорошо сделанной, безупречно поставленной семейной драмы. После его спектакля вы так и не поймете, отчего стрелялась Гедда Габлер. Зато можете считать, что погостили целый месяц в не слишком дружном семействе где-нибудь в Осло, Бергене или Лиллехаммере.