Спектакль

Мыши, мальчик Кай и Снежная королева

На словах «Хрюкнет бегемот — и все исчезнет» я заснул. Отрубился на несколько минут и, возможно, упустил нить. Скорее всего, именно из-за этой оплошности я и не могу сообщить, при чем тут мальчик Кай, Снежная королева и мыши. Не могут же они быть совсем ни при чем?

А так — получается вот что. По сцене слоняется тучный человек: на носу очки, из груди и спины торчат блестящие штуковины, похожие на половинки сломанной надвое новехонькой пилы. Человек с пилой в спине то усаживается задумчиво над бутылкой кефира, то исполняет потешные танцы, то залезает в невесть откуда взявшуюся байдарку и берется за весло. Компанию человеку составляют существо, затянутое в костюм из латекса цвета металлик (существо тоже танцует и гребет), и существо с яйцом вместо головы (оно никаких осмысленных поступков не совершает). Совокупность их действий отдаленно напоминает концерт группы The Residents, драматургии и режиссуры тут — наплакал кот; в общем, как сказал на пресс-конференции Петр Мамонов, «зритель не должен думать, о чем это, — зритель должен прийти и насладиться красивым зрелищем».

Ну и разумеется, на сцене есть Петр Мамонов, он поет и танцует. Те, кто слышал его альбомы «Мыши-2002» и «Зелененький», уже знают, что он поет; хоть раз видевшие Мамонова представляют, как танцует. Пожалуй, что с самого начала своих отношений с Театром Станиславского — даже не со спектакля «Лысый брюнет», а с творческого вечера осенью 1990-го, когда на сцене играли группы «Собака», «Ракета» и «Николай Коперник», а Мамонов лежал в гамаке и декламировал стихи — так вот, почти за 14 лет на этих подмостках Мамонов ни разу не позволял себе просто петь, просто танцевать и ничего более. Ведь если просто танцевать и петь — это уже будет не спектакль.

А теперь давайте попробуем перечислить причины, по которым люди ходят в театр. Насладиться игрой актеров. Окунуться в иллюзорный мир. Испытать сострадание и страх, пережить очищение от страстей. Сколько причин ни возьми, все они напрямую относятся к новому спектаклю Петра Мамонова. Пляшущий человечек, для отвода глаз окруживший себя странного вида компанией, создает поле такого напряга, что впору бежать прочь из зала (или забыться сном). Мамоновские гримасы, приседания, гимнастические упражнения, насмешившие бы любого теоретика кунг-фу, — это не смеха ради: они сообщают какую-то дико неуютную, шершавую и волглую правду о твоей собственной сути. Мамонов, безусловно, исполняет роль, и персонаж его — даже не он сам, а animula vagula blandula, душенька летучая и нежная; за ее-то нематериальными терзаниями тут и приходится наблюдать.

А к чему здесь тучный человек с обломками пилы — это Мамонов точно определил еще в передаче «Земля-Воздух», где тот же самый человек молча просидел на сцене весь эфир. «Что это он у вас тут делает?» — спрашивали у Мамонова. «Он, — отвечал Петр Николаевич, — он… олицетворяет!»