Спектакль

Женщина в песках

Всякий раз, облачаясь в шкуру театрального критика, но не забывая о том, что я всего-навсего рядовой зритель, просто пытающийся вдумчиво разобраться в увиденном на сцене, неизменно задаюсь вопросом: В чем суть этой, условно говоря, профессии? В чем ее предназначение? И какие, собственно, конкретно я преследую цели?
Если абстрагироваться от личной заинтересованности, от тщеславия и жажды самореализации, а то и доброхотства, наверное, следует отметить, что главным побудительным мотивом для любого обозревателя и рецензента все же должна быть помощь – содействие тому, кто уже видел и не до конца разобрался в увиденном, а если и разобрался, то по-своему, и теперь ему просто интересно сравнить впечатления; тому, кто еще посмотрит – и критик (настоящий) соблазняет его, манит, провоцирует, и не исключено, что настраивает на определенный лад, заведомо формируя его точку зрения, вовсе не обязательно, что тождественную своей, может, очень даже полярную, ведь немалое число людей одержимо духом противоречия.
… Наверное, все же, как ни крути, критик необходим и самому художнику: глупому – обязательно лояльный, даже фанатично ему преданный, коленопреклоненный; умному – думающий, кое-что да знающий, понимающий, способный отыскать не иллюзорную черную кошку в не менее иллюзорной черной комнате, а имеющий дар содействия в поиске правильного решения, дар влияния, если не на готовые постановки, хоть в театре, в отличие от кино, и такое возможно, так, по крайней мере, на будущие. В не меньшей степени от критика требуется поддержка – талантливого, истинного, - и честное, аргументированное слово относительно ложного пути, следа, творческого заблуждения.
И вовсе не обязательно, что «судья» мыслит правильнее «обвиняемого», рецензент почти всегда многим глупее и примитивнее создателя, сколько бы он не пыжился, сколько бы ни обнаруживал свою многозначительность.
Но речь не о возможностях критиков вообще и о моих, в частности, а о посыле, о цели, о том, что движет, о том, что стоит за тем или иным текстом: неудовлетворенность, желание отрицать заслуги других, за неимением собственных, оправдание за халявное место в партере, жажда лицезреть свое прелестное имя на страницах газет и журналов, да еще и получить за это денежную награду, – или же во главу угла ставится детальный разбор, ум и фантазия?
От ответа на этот вопрос все и зависит. Но отвечать критику отдельно нужды нет: за него ответит его же собственный текст. Пускай подобный ответ прозвучит и в данном конкретном случае.

* * *

Спектакль Нашего театра «Женщина в песках» подвиг меня не только на вышеизложенные мысли, относительно существа настоящего, подлинного предназначения театральной, как и любой другой, критики, но еще и на сравнение его с… Киевом, вернее с характеристикой Киева, данной этому городу одним – должно быть очень наблюдательным и неглупым – человеком. Характеристика заключается в единственной фразе: «Много я видел парков в городах, но вот город в парке вижу впервые».
Спектакль, который не просто содержит великое множество режиссерских ходов и находок, а сам является одной сплошной режиссерской находкой, что отнюдь не умаляет достижений иных причастных к его созданию лиц, представляет собой если и не уникальное явление, то большую редкость (разумеется, в расчет берутся исключительно примеры со знаком плюс).
«Женщина в песках» режиссера Льва Стукалова как раз из разряда таких вот положительных редкостей. Удивлять нестандартностью решений и обнаруживать само наличие этих решений спектакль начинает еще до своего начала: стоит лишь зрителю заглянуть в программку и узреть в скромном списке действующих лиц и исполнителей первую строчку: Женщина – Сергей Романюк. Ход не нов, достаточно вспомнить одно только имя: Роман Виктюк. (Романюк – Виктюк!) Однако подкупает. И как выяснится впоследствии, идея пригласить на роль женщины в песках мужчину не только не сумасбродна и уместна, не только способна придать постановке определенный шарм и колорит, но главное – она усиливает основную тему излагаемой истории: в конце концов, какая разница: женщина ты (он, она) или мужчина? Суть не в половой принадлежности, а тем более ориентации, а в самом ЧЕЛОВЕКЕ. Забытом всеми, как Богом, так и человечеством в целом, используемом лишь для определенных надобностей, в качестве механического средства для отгребания песка, грозящего похоронить под собой «родину».
Нет ни малейшей нужды пересказывать все режиссерские изобретения, использованные в данном спектакле, как нет необходимости пересказывать сам спектакль (в конкретном случае, как уже было подмечено, первое и второе чуть ли не одно и то же), можно лишь упомянуть наиболее яркие, притягательные, сильные и стильные сцены: и это не полное обнажение мужчины-мужчины (хотя сидящие позади меня юные красавицы, увидев голый «накаченный» зад актера Кокина дали такой полушутейный комментарий: «не зря пришли»), не попытка публичного овладения мужчиной-женщиной, а выстроенные по принципу авторской мультипликации «озвучки» действий и даже звуков главного героя; безусловно, визуально целомудренное, но, по сути, животное и развратное совокупление, под барабанную дробь и дикие возгласы; сцена исчезновения человека, нарисованного мелом и стертого обыкновенной сырой тряпкой. А еще утверждали: человека нельзя стереть, как мел с доски. Еще как можно! Не то ли с завидным усердием проделываем мы – не мнимые и не художественным вымыслом сотворенные человеки – чуть ли не ежедневно, ежечасно, ежеминутно, стирая из памяти ненужных, не удостоенных чести быть нами замеченными ре-аль-ных персонажей, удаляя с глаз долой и вон из сердца даже некогда очень близких, во многом продолжающих нуждаться в нас особей?..
«Женщина в песках» спектакль далеко не новый, один из немногих долгожителей Нашего театра (немногих не потому, что большинство – однодневки, а лишь потому, что, не имея собственной сцены, своей площадки для репетиций, очень трудно сохранять в репертуаре более 5-6 спектаклей, тут неизбежно – приоритет отдается премьерам, ну и, конечно, самым заслуженным постановкам). В «Женщине…», как когда-то в «Своем среди чужих…» Никиты Михалкова, отразилась вся палитра творческого вдохновения ее создателей, нашли свое воплощение: молодость, задор, необузданная, бьющая через край энергия ума, тел, душевных порывов, неуемная, богатая и еще не растраченная фантазия, не растраченная, к счастью, и по сию пору.
В спектакле хорош посыл, хороша форма, хорошо содержание – почти детективное, но при том глубоко философское, иносказательное: на нас на всех нацелен песок – песок не смерти и забвения, а песок суеты, обыденности, обязательств, все мы озабочены погоней за ненужным, излишним, иллюзорным, – мы отгребаем, отгребаем, но, избавившись от одного «песка», тотчас стремимся обзавестись новым: зеркалом, радио-м… Не об этом ли некогда говорил Олег Даль в своей речи о «стенках и креслах», поголовно и пагубно влияющих на его коллег по великому Ремеслу? Тема спектакля «Женщина в песках» – тема вечная, вселенская; проблема неразрешимая. Автору романа, Кобо Абэ, нет дела до конкретных полов, а тем более наций. Как нет до них дела и постановщику. В спектакле Льва Стукалова принадлежность повествования к определенной местности размыта: русская речь сменяется английскими (американскими) песнями, азиатское традиционное кимоно соседствует с модными европейскими костюмами.
Если рассматривать означенную постановку с точки зрения драматургии, сценографии и режиссуры, то придраться, без особой на то наклонности, не к чему. Текст отменный, изобразительный ряд безупречный, режиссура не оставляет желать лучшего. Впрочем, если не брать в расчет ответственности режиссера-постановщика за своих актеров. А вот актеры, не все, а конкретные, своим непониманием – недо-пониманием основной темы, своим не желанием абстрагироваться от дня сегодняшнего, привычного глазу, от своей обыденной внесценической жизни, своим невольным устремлением зреть не в корень, не в глубь, а вкривь и вкось, - всем этим чужеземного писателя и своего режиссера подводят.
Добрым словом упомянув «хористов», отметим: основных исполнителей четверо. Из них только Даниил Кокин, играющий мужчину, не дает возможности сказать о себе хотя бы одно нелицеприятное слово. Кокин абсолютно растворен в происходящем, сращен, как доктор Джекил с мистером Хайдом, со своим персонажем, но не благодаря «подделке» персонажа под себя, а по причине натурального становления тем, кого задумал автор, кого требует режиссерская трактовка, и в конечном итоге – самый взыскательный зритель.
В противовес ему – предводители хора, в исполнении Юлии Молчановой и Марианны Семеновой. Обе незатейливы, легкомысленны и однообразны. Хотя роли дают им богатейшие возможности, в т.ч. перевоплощения. Перевоплощения… которое актрисы зачастую путают с пародированием и даже кривлянием. В результате: шутовство - вместо осмысленного рассказа. Но если с «легкомыслием» Молчановой еще можно примириться, то наигрыш и заштампованность Семеновой, великолепно справляющейся с ролью Медеи в другой постановке Нашего театра, откровенно сбивают, мешают сосредоточиться на том, что действительно происходит на сцене. А на сцене – торжество глубокой Мысли. Так зачем уничижать ее шутовством, ломанием и беспричинным коверканием слов? Неизменную манеру Семеновой говорить с акцентом и апломбом, как бы дразня, раздражая слух окружающих, на третьем спектакле с ее участием трактуешь уже не как удачно выстроенную часть образа определенного персонажа, а как банальный штамп, используемый повсеместно. Подобные приемчики подчеркивают не актерскую индивидуальность, как может казаться самой актрисе, очень далеко не бесталанной, а исключительно ее единообразие, ограниченную типажность, обнаруживая губительную и неуемную эксплуатацию однажды найденного удачного сценического решения.
А вот роль уже упоминавшегося Сергея Романюка – роль женщины – выстроена настолько тонко, филигранно и убедительно, что с первых же минут появления актера на сцене начисто забываешь, что перед тобой все-таки мужчина. Романюк просто обескураживает своей точностью в передаче образа, а порой даже доходит до уровня высочайших актерских свершений. И как сам же актер все портит в самом конце, пусть уже во время поклонов, но все еще находясь на сцене. Стоило смолкнуть звукам финального зонга, как женщина, на протяжении двух с лишним часов вместе с мужчиной заставлявшая зрителя принимать все происходящее на сцене за чистую монету, уводящая в мир иных, но схожих с нашими реалий, вдруг, поддавшись искусу прямого узнавания и любви себя в искусстве, начинает громко приветствовать публику мужским голосом и в ажитации махать руками, мол, всем привет!(?)
Финальные поклоны, воспринимаемые, как заключительная часть действия, испортили в моем случае все дело. Актеры, только что игравшие «вселенскую мудрость», требующую дистанции, глубокого личного осмысления, с легкостью превратились в простоватых тинэйджеров, в толпу, в друзей публики, в человеков за соседним столиком в пив-баре. В контексте представленного зрелища, подобное поведение исполнителей является не допустимым. Исполнители не сохранили тщательно возделанного автором, режиссером и ими самими таинства сюжета, не унесли это таинство с собой за кулисы, а разоблачили на глазах признательно хлопающей аудитории. Наплевав, по сути, на негласное сценическое правило, состоящее в том, что стиль повествования требуется сохранять до кулис, до гримерки, а не до первых выкриков «браво!» Для вящей убедительности оставалось только свистнуть и крикнуть со сцены: «Зенит – чемпион!»
Не верится, что за несколько лет существования стукаловской «Женщины в песках» актеры так и не поняли, что они играют. А играют они жизнь без суеты, без жаждущего удовлетворения тщеславия, жизнь без «радио», как связи с остальным миром, без «зеркала», т.е. необходимости ежедневно, во что бы то ни стало нравиться окружающим. Думаю, конечно же, поняли. Однако факт остается фактом: жизнь, лишенная заигрывания и беспечного «уль-ля-ля» жизни, жаждущей аплодисментов и «уль-лю-люкивания» проиграла. То, что создавалось за часы, исчезло в одну секунду. Скончалось под «песком». А жаль. Хотелось покинуть зрительный зал с другими ощущениями, с мыслями о той, а не этой жизни. Ведь жизнь, созданная стараниями создателей «Женщины в песках», была поучительной. То была жизнь трогательная, испытующая, обращающая в себя. Жизнь из этого… и все же какого-то другого мира.

Если Вам наскучили длинные и занудные спектакли больших и малых академических театров, поставленные по произведениям русских классиков, непременно следует посмотреть что-нибудь из репертура Нашего театра. Следует отметить, что противопоставление занудности и академичности не означает в данном случае другую крайность - пошлую антрепризу. Спектакль Женщина в песках поражает игрой актеров настолько, что сидишь открыв рот все представление. Полное отсутствие декораций еще больше акцентирует внимание на исполнителях главных ролей. Д. Кокину, М. Семеновой, Е. Мартыненко - браво, браво, браво... Что касается сюжета, то каждый поймет его по своему...

Р.S. Посмотрев спектакль ,как-то совсем перестаешь верить рицензиям театральных критиков о застое в театральной жизни города. Если где- этот самый застой и имеет место быть, то только не в Нашем театре.