Опера

Порги и Бесс

Безногий калека передвигается в инвалидном кресле, парни режутся в кости и нюхают кокаин. Если это критический реализм на оперной сцене, то не 2003-го, а 1935 года выпуска, и притом американский. Потому что все персонажи — негры, и перед нами великая американская опера «Порги и Бесс». Нищий калека Порги приютил красотку Бесс, дружок которой совершил убийство и теперь скрывается. Бесс вроде бы отвечает бедняге взаимностью, но при первой возможности сбегает в Нью-Йорк с торговцем наркотиками Спортинг-Лайфом. Порги отправляется на ее поиски.

Любой постановщик «Порги» прежде всего решает два вопроса: белый или черный цвет кожи, и — опера или мюзикл? У Гершвина сомнений не было: ради того, чтобы поставить спектакль с негритянской труппой, он отказал Метрополитен-опера, куда первая негритянка (Мариан Андерсон) была приглашена только двадцать лет спустя.

Негритянская труппа оказалась сюрпризом даже для советских чиновников, встречавших ее в 1955-м в Ленинграде, хотя разрешение на гастроли было дано только из соображений солидарности с неграми США. А может быть, чиновники, как и восторженные толпы зрителей после спектакля, пали жертвой сценической правды и оказались не готовы увидеть вместо нищих обитателей рыбацкого городка Катфиш-Роу холеных артистов в роскошных шубах.

Во времена, когда слова «джаз», «блюз», «спиричуэлс» в СССР звучали как названия запретных плодов из райского сада, «Порги и Бесс» (впервые оперу услышали здесь в 1945-м) имела все шансы стать подлинно народной оперой — если бы почаще ставили. Ее мелодии передавались устным способом, как и полагается музыке фольклорной и джазовой. Любой знает хоть что-нибудь из «Порги и Бесс», даже не подозревая о ее существовании: скорее всего, это первые три ноты “Summertime” — простые, как «Чижик», и призывные, «как судьба стучится в дверь».

На оперном жанре Гершвин также настаивал — сначала в спорах с либреттистом, писателем Дюбосом Хейуардом, потом в ответ на упреки критиков в том, что спектакль то и дело сбивается то на оперетту, то на бродвейское шоу. «Порги и Бесс» должна была стать давно чаемой великой американской оперой. А для самого Гершвина — следующей ступенью в мир классической музыки, куда сверхуспешный автор песен и мюзиклов ворвался за десять лет до того со своей «Рапсодией в стиле блюз». Ступенька оказалась последней: оперу поставили в 1935-м, а два года спустя Гершвин умер в возрасте тридцати восьми лет.

Опера и мюзикл для Гершвина, однако, не означали деления на «серьезную» и «легкую» музыку. По его мнению, опера должна была быть развлечением и содержать разнообразные удовольствия «для уха и для глаза». Режиссер Александр Петров учел это пожелание, выводя на сцену театра «Зазеркалье» своих выпускников-пятикурсников из Театральной академии: девушки в нарядных шелковых платьях и туфлях от Аллы Коженковой демонстрируют стройные ножки в кордебалете, фактурные парни подхватывают их в парных танцах (балетмейстер Олег Игнатьев). Они отлично поют и умело свингуют, они брызжут энергией и упиваются гершвиновскими мелодиями (музыкальный руководитель и дирижер — Павел Бубельников). Если это еще не бродвейская техника, то уже, во всяком случае, бродвейский драйв.

В «Зазеркалье» сделали выбор: «Порги и Бесс» здесь — без сомнения мюзикл, и без сомнения «белый»: чтобы подчеркнуть универсальность его сюжета, артисты не стали мазать лица черной краской. Сноска на место и время — английский язык (»Jesus, he`s killed him!»), джаз-банд на сцене и раздолбанное пианино, на котором некий Джазбо Браун наигрывает — конечно, блюз.