Спектакль

Живаго (доктор)

Хорошая игра актеров, но в очень мрачных красках. У меня разболелась голова во 2 акте, после спектакля как будто не хотелось жить, весь следующий день не помогали лекарства. Режет слух противоречивые музыкальные аккорды, слезы, крики, тяжесть, безысходность. Не для тех, кто много работает и итак устает в реальности. Если Вы не читали этот роман, то половину не поймете, так как многое из сюжета зритель должен додумывать сам, помня тяжелые времена в нашей стране и текст романа. Подходит для старшего поколения.

Вчера сходили на этот спектакль.
Впечатление не однозначное.

Думается, если смотреть его только, что прочитав книгу, то можно оценить оригинальность авторской интерпретации книги. Если же вы с произведением не знакомы, придется прикладывать немалые усилия, чтобы уловить хотя бы сюжетную линию постановки.
Общее впечатление и настроение гнетущей заупойности. Нет живости что ли...

Третью звездочку поставила за игру света и теней, прекрасные вокальные данные актеров и интересные детали декораций, характерные для театра на Таганке.

Подытоживая, скажу, что если вы собираетесь на этот спектакль с целью пополнить свои познания в классической литературе - вам не сюда. Если же ваша цель увидеть свежую интерпретацию любимой книги - вы как раз по адресу.

К своему стыду добрался до эпического романа Бориса Пастернака «Доктор Живаго» только сейчас. И как то так совпало, что дочитал я этот роман за несколько часов до того, как вошел в зрительный зал на Таганке.
Сразу скажу, тем, кто не читал романа или читал его давно и забыл ход событий – делать на постановке нечего. Юрий Любимов решил засунуть все 2 тома романа в спектакль, который идет менее 3 часов. В результате события летят с такой быстротой и настолько абстрактно выражены, что даже со свежей памятью о Живаго, в голове получается настоящий сумбур. Событие, которое по книге длится полтора года, в постановке длится меньше минуты. Спектакль очень красочен оттенками серого цвета и серой жизнью главных героев. Конечно это не могло не отразиться на создание обликов героев книги. По настоящему живыми и интересными получились только Живаго (Золотухин) и Лара (Агапова). Все остальные герои – это плоские однобокие фигуры, которые даже двигаются по сцене, как марионетки.
В спектакле много поют и танцуют, причем не всегда хорошими голосами, но где не хватает голосов и пластики, на помощь приходит артистизм.
Главный упор Любимов делает на параллелях между Доктором и Иисусом Христом. То и дело на сцене звучат стихи пастернака о Иисусе, Марии Магдалене и молении в Гефсиманском саду:
«Я в гроб сойду и в третий день восстану,
И, как сплавляют по реке плоты,
Ко мне на суд, как баржи каравана,
Столетья поплывут из темноты».
Это интересное вклинивание библейских мотивов в коллизии жизни доктора Живаго позволили немного по другому посмотреть на только что прочтенный роман.
Но я не увидел в постановке главных героев эпопеи «Доктор Живаго». А главными героями, по моему мнению, являются Революция и Гражданская война. Именно они закручивают героев, ломают их судьбы в своих жерновах и раскидывают их по разным частям света. Да, есть танцы, пляски с красными флагами, провозглашение свободы, но все это идет отдельно от сюжета и как бы на него совсем не влияет.
Настоящим откровением этого спектакля является Анна Агапова в роли Ларисы Федоровны. Такое ощущение, что эта женщина и правда сошла со страниц романа. Она божественна своею женственностью и хрупкостью, а как она играет! Её игру можно назвать поистине вдохновенной и парящей. При этом у неё действительно шикарный голос, который вытягивает вокальное исполнение других полупрофессиональных актеров. Для меня она осталась самой яркой и волнующей составляющей этого спектакля, наверное из-за её игры и голоса, я буду вспоминать его. Жаль, что она живет в Лондоне, каждый месяц проделывает долгий путь, чтоб принять участие в спектакле, и поэтому мало играет.

На случай, если зритель знает другого Живаго, название спектакля уточняет: «Живаго (доктор)». Жанр – «музыкальная притча». Это подразумевает, что под несмолкаемую эклектику Шнитке актёры нестройным хором или соло, преимущественно в подражание оперным ариям, пытаются петь стихи как самого Пастернака, так и других современных ему поэтов, а так же прозаические куски романа, что звучит совсем уж дико. Пытаются они и танцевать, сбиваясь в бестолковую толпу и изображая нечто вроде кукольной пластики, но назвать эти любительские экзерсисы хореографией не поворачивается язык. Изредка звучат и монологи, и декламация стихов, но, как правило, произносятся они с одинаковой отчуждённостью в худшем смысле этого слова либо с патетикой, портящей любой текст, а в своеобразном тексте Пастернака с особенной отчётливостью выпячивающей его «искусственность». Открывается спектакль самым фальшивым из его аккордов – закадровым прочтением мандельштамовской нетленки «Мы живём, под собою не чуя страны…» со «сталинским» акцентом, и после этого в нём можно одну за другой считать грубо иллюстративные приметы и символы. Вот Комаровский проводит по сцене живого дога, дабы обозначить, будто поджимающая хвост псина действительно укусила Лару, а вот проносит флаг – почему-то современный триколор; вот, когда Живаго говорит о марионетках, Комаровский на полном серьёзе берёт в руки скрещенные палочки и «манипулирует» Ларой и её матерью, а когда – о смёрзшихся в красные шарики каплях крови Стрельникова, из его ладони катится красный бисер. Нагнетается атмосфера пессимизма, безысходности, обречённости, опять-таки избитыми средствами: чёрные костюмы массовки, инфернальные тени и отблески за полотнищем задника, зловещие серые маски с нарисованными улыбками, водящие макабрический хоровод вокруг ёлки. Самый навязчивый образ – лопата: мирное орудие огородника используется и как атрибут могильщиков, и как «оружие пролетариата», то бишь штык или пулемёт. Большинство актёров и не задумываются о создании сколько-нибудь живых характеров, норовя скатиться в наигрыш вплоть до карикатуры – особенно кошмарно смотрятся эпизодические роли дворника Маркела и извозчика Вакха, нарочито отталкивающие, словно пастернаковская интеллигенция противопоставлена не фанатикам революции, а простому народу. Золотухин, безусловно, - колоритный, фактурный актёр, с интересным тембром голоса, выразительной читкой, но он – кто угодно, только не Юрий Живаго, и в этой роли остаётся самим собой. Единственная маленькая радость из актёрских работ – Трофимов в роли Стрельникова; конечно, «книжный» комиссар, о чьём прозвище «Расстрельников» напоминается с явным расчётом на зрительский склероз, не мог выглядеть высоким стариком с повадками аристократа, бесконечно усталым взглядом и насмешливо-грустной полуулыбкой, это совсем другой персонаж, зато запоминающийся! Он приковывает к себе взгляд, даже просто оказавшись в задних рядах массовки, он может молчать и не двигаться, но каждый его жест, мимика, статичная поза говорят о глубоко переживаемой трагедии. А единственная маленькая радость в оформлении спектакля в принципе – тот факт, что «Двенадцать» Блока стали вполне удачной и бодрой песней, и исполнявший её кордебалет в разноцветных чулках (видимо, сей факт эмансипации намекал на идентичность коммунизма и разврата) был мне куда более симпатичен своей энергичностью, нежели пассивные, сами себя хоронящие герои Пастернака – впрочем, это уже вопрос отношения к произведению, а не к постановке. Остальные же «песни» повторялись, затягивались, сменяли друг друга с частотой, достойной мюзикла – и в первом действии я уже боролась со сном, хотя назвать действием, то бишь связной картиной, череду разрозненных эпизодов можно лишь с большой натяжкой. Режиссёр напрочь забыл о передаче смысла, увлёкшись втискиванием увесистого романа в два с половиной часа, превратив его в краткий пересказ а-ля «последняя ночь перед экзаменом» внешнего, а не внутреннего, содержания: одна за другой мелькают вехи биографии Живаго – похороны матери, гибель отца, выстрел Лары, одна свадьба, вторая, обе – под «Горько», рождение первенца, отъезд из Москвы… Не читавшие романа зрители в антракте радуются: теперь они «хотя бы в курсе». Второе действие, как это всегда бывает, спокойней, размеренней, в нём появляются какие-то еле уловимые ноты, способные мимолётом зацепить, но поздно: Любимовым уже раскручена любимая шарманка балаганного зрелища. Не знающим русского языка (с 1993 года первыми зрителями спектакля были именно они) ещё могут проникнуться экзотической эстетикой, соотечественникам же я бы его не рекомендовала: за классика обидно.

01.07.2010
Комментировать рецензию

Пастернака не читал, но спектакль осуждаю.

Попал на него случайно. Можно сказать, проходил мимо театра, увидел очередь в кассу, а там - билеты. Так как ни роман, ни другие произведения Пастернака действительно не читал, то надеялся посредством ненавязчивой театральной формы приобщиться к творчеству знаменитого автора.

Обломился очень серьезно. Заунывно, мрачно и совершенно непонятно. Помните трагическую пантомиму из "Большого Лебовского"? Примерно то же самое, только много длиннее и очень-очень всерьез.

При этом общее качество таганского театрального ремесла никуда не делось. Вся человеческая и техническая начинка спектакля работает. Но единственная мысль, которую до меня смогли донести, была "дождись антракта и уходи". Что я и сделал.

Мне кажется, что спектакль рассчитан на зрителей, хорошо знающих и любящих творчество Пастернака и поэзию начала 20 века. Возможно, для них спектакль откроется совершенно по-другому, и кто-нибудь из них не поленится написать об этом рецензию.