Спектакль

Дядя Ваня

У Миндаугаса Карбаускиса уже была блестящая премьера в этом сезоне — спектакль по Фолкнеру «Когда я умирала» в подвале на Чаплыгина. «Дядя Ваня» де-юре тоже принадлежит «Табакерке», де-факто спектакль мхатовский, и здесь, на большой мхатовской сцене, резкая походка Карбаускиса становится смиреннее. Вместе с художником Олегом Шейнцисом и композитором-минималистом Гиедрюсом Пускунигисом он придумывает для «Дяди Вани» стерильно-холодный светлого дерева дом во всю сцену, скорее уж добротную дачу в Финляндии, чем старую русскую усадьбу. Простые деревенские жители — богатырского вида Астров (Дмитрий Назаров) и полногрудая Соня с косищами (Ирина Пегова) — ему милее замороченных интеллигентов: дяди Вани (Борис Плотников), никчемного прекраснодушного болтуна; Серебрякова (Олег Табаков), самодовольного организатора своих успехов; комической эмансипе Марии Васильевны (Ольга Барнет), Елены Андреевны (Марина Зудина), холодной женщины-рыбы, не способной откликнуться даже на сокрушительный порыв Астрова. В этом тихом доме ритмы и звуки точно возникают оттуда, где времени больше нет. Потому так покойны и некрикливы все страсти, бурные ночные пьянки, семейные скандалы — все утопает в сыпучих песках времени. И цвета здесь так же монохромны, как и звуки: лишь одно темное пятно на весь пейзаж — старинный темного дерева буфет в застекленной галерее дома. Там, у этого буфета, возникает единственная сцена, исполненная настоящего театрального волшебства: Соня взбирается на него — и буфет, на время превращенный в алтарь, начинает медленно двигаться к окну, чтобы приблизить ее к любимому человеку, чтобы подарить на мгновение иллюзию счастья. Теплота, мужество и способность все претерпеть, даже жизнь без счастья, — вот что объединяет эти два существа. Презирающий эффектные режиссерские жесты молодой литовец позволяет себе еще лишь один: монолог Астрова о том, что в человеке все должно быть прекрасно, он стеснительно прячет за окна дома, сворачивает в шум музыки и дождя. И никакой тоски — ведь если смотришь на жизнь оттуда, где нет времени, даже самое горькое принимаешь спокойно, без надрыва.