Эксперт Фестиваля «Золотая Маска» Алексей Платунов
Театр им. Ленсовета
Абьюзерские отношения демонстрируются Главным Героем: ожидая 18 летнюю любовницу доводит жену до истерики: Вина, Обвинение. Жена возвращается и застает ужинающим с любовницей. Далее сюжетная линия поездки к отцу на похороны обрывается. Когда Главного героя запирают в квартире не понятно куда делась жена. Признания в любви жене нарушает 18 летняя любовница. Инструменты Романом Кочержевским использованы неожиданные: бумага как акцент произнесенных слов во время ссоры Главного героя с женой. И первая и вторая сцена смерти неожиданны. Не встречала таких способов на сцене ранее. Смотреть. Если хотите на деструктивные абьюзерские отношения со стороны посмотреть.
Ни одна из известных мне психологических книг про перверзных нарциссов не идет ни в какое сравнение с тем, что сделал Кочержевский - Куликов с пьесой Вампилова на сцене театра Ленсовета. Это прямо настольная книга, даже Библия по нарциссическим личностям нашего времени. А сейчас их, кстати, развелось великое множество: эго у всех раздутое-прераздутое, живут для себя и ради себя. И всё только во имя УДОВОЛЬСТВИЯ! Своего, конечно же.
Нарциссы дьявольски обаятельны, чарующе загадочны, тотально бессовестны и неизлечимо бездушны. Они идеальны. Они галантны, обладают разносторонними интересами, красиво ухаживают, наделены какой-то магически притягательной силой. Они пришли в этот мир разрушать чужие жизни.
Нарцисса непросто распознать: он, как правило, социально хорошо адаптирован, демонстрирует одобряемые в обществе качества и достигает значительных успехов. Облачившись в маску любящего человека, сострадательного друга, надежного коллеги нарцисс преследует только одну цель - превратить партнера в ВЕЩЬ. "Хочу признаться: я люблю себя самого. Себя! И это моя самая большая привязанность!" (Зилов)
Куликов держит на себе всё внимание зала все 3 часа, как будто выбирает, кто станет его следующей жертвой, его уткой, которую можно подстрелить на очередной охоте. Ну а пока...Пока можно и покрутить шашни с Верой (Наталья Шамина), создать видимость любви с супругой Галиной (Лаура Пицхелаури) и позаигрывать со случайной прохожей Ириной (Лидия Шевченко). В каком-то смысле "Осенний марафон". В КУБЕ, правда.
Мне кажется, что если в "Мертвых душах" всё внимание Романа Кочержевского было занято художественной составляющей спектакля, то в "Утиной охоте" идет акцент на красивые актерские работы, завораживающие своей безусловной правдоподобностью.
ЗАЧЕМ КУРИТЬ НА СЦЕНЕ? Я сидела на 4-м ряду. Дым сигарет восприимаеся ужасно, хочется закрыться от этого запаха. Так я раньше курила, а есть люди, которые никогда не курили и сигаретный дым вообще не воспринимают... Так ли необходимо по сценарию курить?
«Утиная охота» — это вторая большая премьера Романа Кочержевского в Театре им. Ленсовета как самостоятельного режиссёра. И сравнение с первой, «Мертвыми душами», начинается ещё до того, как входишь в зал — с выполненной в узнаваемом стиле программки. У «Мёртвых душ» она предлагала зрителю дорисовать по цифрам голову некоего мужчины. Теперешняя подкидывает новую загадку: на ней изображён силуэт, образованный прорезями в полотне. Можно предположить, что для Кочержевского постановка — это процесс разгадывания главного персонажа. Но если Чичикова он по пути собирал из разных образов, то его Зилов с самого начала перед нами, и он настолько монолитен, что вызывает желание поковырять себя, проверить, настоящий ли он, и что у него внутри?

Режиссёр позволяет себе минимальные вмешательства в текст, но так расставляет акценты, что никуда не деться от актуальной терминологии, которую непривычно применять к старым добрым героям великой русской: то, что делает Зилов с женой и окружающими — это самый настоящий абьюз! Причём такой, что спектаклю прямая дорога в наглядные пособия к учебникам психологии: тут и эгоцентризм, и навязывание окружающим чувства вины, и обесценивание, и ревность, и желание контролировать, и двойные стандарты, и вечные качели от идеализации к обвинению во всех грехах, и угрожающее поведение, и невыполнение обязательств, и манипуляции, и даже репетиция самоубийства!… И — главное — жизнь в бесконечном цикле от любви к ненависти, от надежды к разочарованию.

Зилов Виталия Куликова — эталонный нарцисс, не способный на искреннее чувство, равнодушный лжец, для которого аборт жены — в первую очередь примета неуважения к нему (почему не посоветовалась?), а смерть отца — не более, чем возможность для манипуляции. Вожделенная охота здесь превращается из мечты и надежды на возрождение в ещё одну игрушку, которую жаль отпустить (как и наскучившую Галину). А трогательная сцена переигрывания первого поцелуя больше всего походит на попытку приставить бабочке крылышко, которое ты ей только что оборвал.
К душе-бабочке, запертой в банке, стремился ленсоветовский Чичиков. Здесь банки тоже есть — у кого-то в них горят свечки, а у Зилова в них — пустота, которую он пытается заполнить водой. Виталий Куликов в этой роли даёт настоящей магии. Оборотистный, развязный и харизматичный, он не делает ничего особенного и кажется совершенно безобидным, но к середине вызывает стойкое желание задушить себя вот-этими-руками.

Маятник неумолим, уровень жестокости нарастает: в сцене в кафе, когда Зилов прощается с женой, чтобы поехать на похороны отца, и торопится выпроводить её — до прихода любовницы — над ним на заднике нависает тёмная тень. В сцене ссоры с женой, которая пытается от него уехать, теней уже две — с двух сторон. Здесь Зилов начинает швыряться мебелью и становится действительно пугающим, а потом выдаёт прочувствованную речь для Галины, но, не моргнув глазом, переадресовывает её Ирине… Тень побеждает — в очередной раз. Окна квартиры, которая должна была стать уютным семейным гнездом, затягиваются слепыми бельмами. И без того разреженное пространство сцены раскрывается в холодную бесконечность, разбавленную дождём.
Счастье невозможно, но оно и не нужно, потому что не ценно. Одиночество непреодолимо — но иначе и быть не может, потому что весь весь мир крутится вокруг одного человека, и даже дождь идет исключительно назло ему. Зилов здесь в главной роли, а остальные — лишь статисты. После разыгранной (видимо, в очередной раз) попытки самоубийства они снимают вычурные костюмы и возвращаются на сцену уже в обычной одежде, деловито наводят порядок и подсказывают Зилову последние реплики, а на заднем плане звучат авторские описания персонажей из пьесы. Круг замкнулся, идём на новый виток, куда тебя девать, Витя, придётся тебя терпеть!
