Спектакль

Москва. Дословно

Классный спектакль! Понравилось все - пьеса, которая крепко связала маленькие документальные интервью в интересный, добрый, честный рассказ о людях. И режиссура, которая вовлекает тебя в калейдоскоп персонажей и дает возможность услышать каждого. И актеры - они просто потрясающи! Невероятное удовольствие видеть, как они перевоплощаются! Молодцы!

Слабо и очень по-ученически. В принципе, в постановке задействованы достаточно харизматичные молодые ребята (с, надеюсь, хорошим будущим), но главная проблема этого спектакля в том, что он полностью и достаточно нагло слизан с "Это тоже я. Вербатим" театра Практика, которую блистательно играют брусникинцы. И если вербатим в Практике - это феерия, от которой сложно оторваться, который смотрится на одном дыхании, то тут - туманный дженерик без какой-то изюминки или хотя бы намека на свою идею.
Итого - если хочется посмотреть вербатим или вы никогда не смотрели спектакли такого жанра - категорически рекомендую Практику. Я за оригиналы, а не за подделки.

В прошлом году в ГИТИСе я впервые увидела студентов мастерской Миндаугаса Карбаускиса в спектаклях «Обыкновенная история» (режиссер – Никита Кобелев) и «Кто убил Федора Павловича» (режиссер - Анатолий Шульев) и вот они уже блистают на сцене Театра Маяковского!
Вернее - с самого первого курса студенты Мастерской были активно заняты в жизни Театра Маяковского, вводились в репертуарные постановки, были задействованы в премьерах Театра Маяковского.
Спектакль «Москва. Дословно» они начали играть на малой сцене Театра Маяковского, учась на втором курсе. А теперь он занял вместе с «Обыкновенной историей» достойное место в репертуаре Театра.
Начиналось же все с задания, выданного педагогом Никитой Кобелевым еще первокурсникам…
Он поручил им найти своих персонажей на улицах Москвы, собрать по каждому из них максимум наблюдений, а затем подготовить этюд.
И где только не находили будущие актеры своих «героев» - у станций метро и в нем самом, в подземных переходах, на рынках, в выставочных залах и чебуречных. И задавали им вечные вопросы: «Что такое Родина? Где было лучше – в СССР или в России? О чем вы мечтаете?»
Задачей Никиты Кобелева было выбрать из наблюдений за реальными обитателями Москвы наиболее яркие и четко прорисованные и и собрать их в одну композицию.
И получился у него очень интересный документальный коллаж, в котором зрителям представлены персонажи всех возрастов (от подростков-неформалов до бабушек) из разных социальных слоев московского общества. Недаром Никиту Кобелева причисляют к лучшим режиссерам столицы!
В небольших этюдах ребятам удалось создать весьма точные и узнаваемые образы.
При этом актеры зачастую исполняют несколько новелл, перевоплощаясь чуть ли не мгновенно. Браво!
Наблюдать со стороны за ежедневно встречающимися на нашем пути прохожими и как бы подслушивать их разговоры было чрезвычайно увлекательно.
Узнала для себя и много нового – про парк «Горка» на Китай-городе, где, оказывается, балуются наркотиками, о том, какая жизненная трагедия могла предшествовать приезду в столицу гастарбайтера, о прошлой жизни бабушек, сидящих у подъезда, о том, что может стать поводом для счастья у подростка, о нелегкой доле продавщиц цветов с Рижского рынка… Всего и не перечислишь.
Понравилось, как сделана концовка спектакля – во время выхода на поклон исполнителей той или иной миниатюры на экране за их спиной появляется фотография с реальными «героями» этой истории.
Спектакль пришелся мне по душе!
Желаю ему долгой сценической жизни, а молодым актерам – новых, таких же достойных работ!

Студенты ещё заматереют (ну, как кому придётся), уйдёт наигрыш, успокоится желание выделиться, и с паузами и затяжками тоже обязательно, а как же иначе, равно как и с акцентами на внешней стороне пришепётываний, присказок или тиков, притупится недавно усвоенный форсаж. А вот эффектность вербатима останется - называйте это силой искусства, из которой осознанно вычли искажения авторских "идей", завсегда более бедных и менее неожиданных, зато добавили наблюдательской проницательности. Может быть, сам чересчур увлёкся этим (отстраняясь от не всегда убедительной, и точно не обещавшей никогда быть особо увлекательной, подачи), но то, что получилось, хотя и приправленное под конец заношенной такой уже совсем благостной колыбельной, шибануло как изображение прежде всего помойки, царящей в этом городе в обывательских головах. Ясно, опросная, этюдная работа - недюжинная. И, вероятно, и авторы / собиратели / они же исполнители в известной мере балансировали между эмпатией и неприятием, насмешкой над своими персонажами, экзистенциальными целями социализации и неизбывного протеста? А, наложившейся, нет спору, на определённые волны частного развития, вышел довольно безрадостный паноптикум (судя по картинке на сайте, подозреваю так, что немного сменного содержания): "ходьба за здоровьем", "хер с горы", не "молодой" так "спортсмен" - и всё туда же на пятый, медаль за "конкурс красоты при царе", "типичная биполярка", "60 видов баклажанов" вместо радостей футбола, заезженная ерунда про ограничитель рамки кадра, Лицей не в Царском Селе, святая мать, империя как ответственность батюшки монарха за защищаемых, классика чёрно-белых калл, близкие, должно быть, по возрасту электротрэш, подростковый лепет, дорожки с горки на ка-гэ, невыгодность работы с расквашенным об раковину носом, как есть прижавшаяся к русскому храму радость на была-не-была просто побыть шоколатье, классификации вопросов между банальным юморком с подменой понятий деда и деда, привизгивания поздних лимитчиц, попавшийся-не-на-пикете-же-а-на-контрольной-закупке, да даже арматура, с которой сестру снимали те же руки, что и нянчили, - в завезённом нечленораздельном и неверифицируемом дискурсе. И - "легко любить родину со стороны", со стороны той самой Сретенки, по которой, вокруг филиала, уже прошёлся сходный, чуть более разработанный декалог. В этой мутной пене города нет, пожалуй, только одного типа - обычного занятого человека из зала со своими горестями и вознаграждениями, живущего насыщенной и сложной жизнью где-то вне бездельной, поверхностной улицы. И неудивительно, как с добавочным остранением акцента, оттеняя выявляемую в шелухе всеобщей пустой болтовни смерть языка, паралич мысли, а если угодно - так даже истории, произносится единственный не вызывающий усмешки монолог, не вписывающийся в довлеющий жанр "прогон".