Спектакль

Родина

Андрей Стадников на правильном пути, и спектакль вышел довольно забавным, но все таки скучноватым , утомительным и не сильно зрелищным . К кастингу блондинок в массовке необходимо было отнестись тщательнее , уж слишком разные размеры и формы у девушек, плохая синхронность мешает нормально исполнить задумку режиссера и композитора.. Речи социалистов и футболистов лучше петь под музыку, благо у брусникинцев и околовцев это получается замечательно, композиторов у нас ныне много, не говоря уже о песнях двадцатых годов. Социализм ведь был и является формой религиозного культа, вот и представлять социалистические речи лучше максимально мелодично. Да и танцевальных движений надо добавить побольше, театр ныне ведь постдраматический и мультижанровый.

Тема спектакля не самая простая, плюс достаточно сложный для восприятия формат – мрачность, длинные монологи, не очень динамичный сюжет. Это явно спектакль не для широкой аудитории.
Спектакль состоит из двух частей, начинается с Путинской России, во второй отсылка к революционному периоду нашей истории по пьесе немецкого драматурга Фолькера Брауна «Смерть Ленина». По стенам зала развешаны различные высказывания, они дополняют картину. Понятие Родина шире, чем просто страна, земля, город - несколько вариантов и трактовок. Но игра актеров очень хорошая, во второй части молодые девушки зачитывают оч красноречиво монологи от лица революционеров.

Театр!.. Любите ли вы театр так, как я люблю его? - задав сам себе этот хрестоматийный вопрос Белинского, я отправился на «Родину».
Четырёхчасовым (!!!) «масштабным проектом в русле актуального направления «пост-память» (дословная цитата) собирался порадовать меня Центр имени Вс. Мейерхольда. Ряд изданий (типа «Афиши») пели ему хвалебные оды, а иные (Village) и вовсе называли его гениальным.

Не стану пересказывать сюжет и схоластику зрительного зала в виде пирамиды из стульев — пытливый читатель без труда это нагуглит сам. Перейду сразу к сути.

Учившись во ВГИКе и снимая курсовые и дипломные работы, все студиозы того времени были поставлены в жесткие временные рамки. Собственную творческую страсть и многозначительность необходимо было ужать в одну стандартную киношную часть — 10 минут. Ибо, как вы помните, краткость числится в родственницах сами помните у кого.
Режиссеру «Родины» Андрею Стаднику это не совсем удалось. И 4 часа на крайне неудобных стульях да ещё и с наплевательской по отношению к зрителю сценографией дали себя знать.
Временами (если не почти все время) создавалось впечатление, что происходящее на сцене (которая фактически была периметром вокруг зрителей) вершится там не ради идеи или мысли, а ради самого процесса.
Почти 40-минутный перфоманс в виде марширования полусотни девушек в чёрном (и надо отдать должное уважение этим увлечённым волонтерам) — это всё же не театр. Это некое самоудовлетворение режиссерского эго, про которое в детстве подростков пугали вырастающими волосами на ладонях.
Казалось бы, цепляешься ты за идею некоего символизма, олицетворяя те или иные точки отсчета в практической исторической меланхолии, так доведи идиоматику до логичного красивого финала (к примеру, невозможность покинуть зал сквозь строй марширующих одинаковых блондинок-болванчиков ассоциируется с пресловутым советским железным занавесом), но на это режиссера уже не хватает. И в итоге зрителю остаётся лишь небрежно намотанное на неведомую идею действо, раздражающее публику своим хронометражем и техническими ляпами.
Искусство Мельпомены ещё со времён лицедейства Древней Греции отличалось от прочих именно однозначной идеей, которую авторы несли зрителям.
И как бы новомодные театральные постановки не стремились представить собственное восприятие эмоций, идея должна быть.
Как раз идея, а не процесс. Даже, если этот процесс щедро (или скудно — не знаю) проплачен грантом «ё-мобильщика» Прохорова.
Но обсуждать театральные бюджеты — не мое собачье дело. Мы же привыкли в последнее время, что с ними иногда все бывает крайне туманно и запутано.
Вернёмся в зал.
Второй акт в исполнении одинаковых блондинок-актрис, цитирующий стенограммы ВКП(б)-шных баталий, тоже казался жутко затянутым.
И главная беда заключалась в этом как раз для самих несчастных актрис. Ну невозможно вытянуть такой хронометраж в надрывном монологе, увы. И Сара Бернар не смогла бы, и Вера Комиссаржевская не справилась бы. А студентка Школы-студии МХАТ Анастасия Великородная честно старалась. Искренне и уверенно. Но ее сгубил режиссер-экспериментатор.
Возражающему и отстаивающему право художника на его «я так вижу», лишь замечу, что, сидя в зале, «я так смотрю».
И утвердив своим синопсисом право на масштабное осмысление неких исторических событий и персонажей, Стаднику не удалось ни выдержать стилистику декораций и костюмов, ни вмикшировать (раз уж ты сталинское Политбюро отыгрываешь женскими образами блондинок) известнейший постулат о возможности управления государством кухарками, но получилось совершенно хамски по отношению к зрителю распорядиться звуком и светом.
Спросите — а что в итоге? Да, а ничего. Сократи режиссер спектакль минимум в три раза, расставь грамотные стенографические и драматургические акценты — я бы понятливо покивал ажиотажу вокруг «Родины».
А так — четырехчасовая некраткость постановки оказалась сродни столь же бесталанной попытке окунуть публику в атмосферу современного театра.
Впрочем, постановки Чехова, мне помнится, на премьерах тоже освистывали.
Но то был Чехов.
Светоч, так сказать...