Спектакль

Болотное дело

6-го мая в Театре.док состоялась премьера спектакля «Болотное дело», который был поставлен по текстам интервью с родственниками узников Болотной. Как и по поводу всякого действа, назначенного на это дату, вокруг премьеры ходило много слухов: позволят ли ей состояться? Не сорвут ли ее очередные «вежливые люди»? И слухи были совсем не беспочвенны: накануне премьеры на репетицию приходили полицейские; примерно за час до начала спектакля сцену осматривала полицейская дама с собакой – заботилась о нашей безопасности; у входа в театр тусовалась группка полицейских, а в ближайшем переулке стоял автозак. Это явно не входило в замысел драматурга (Полины Бородиной) и режиссера (Елены Греминой), но полиция отлично воссоздала ощущение неопределенности и тревоги, которое чувствовалось три года назад на шествии, перед началом побоища. Настроение менялось, едва зрители попадали в зал.
Начало спектакля – несколько кадров из кинохроники того дня, которые словно коротко вводят в курс дела: о тех событиях как таковых будет сказано немного. Затем – человек, несущийся на мотоцикле по пустой летней Москве с огромной скоростью – именно так, стремительно, неостановимо изменится жизнь героев. За кадром – стихи, едва перекрывающие гул мотора: слова – единственное, что осталось у людей.

Меньше чем через минуту все стихает.

На сцене всего четверо актеров и минимум декораций. Внешне ничто не напоминает о несчастье. Ну, в самом деле, какое несчастье, когда уют, когда приглушенный свет абажура, когда гамаки и стол с леденцами? «Мы не можем слышать слова “держитесь”», – говорит один из героев, настаивая на том, что у них продолжается обычная жизнь с обычными событиями, только к ежедневной рутине добавилась ходьба по инстанциям.
Но инстанции меняют до неузнаваемости смысл и суть действий и событий: для того, чтобы передать в холодную камеру свитер, приходится выдумывать хитроумный план (это запрещено правилами); для того, чтобы выйти замуж, нужно собрать кучу бумаг из СИЗО, суда и ЗАГСа, но это важно: если брак зарегистрирован, жена может получить свидание и даже обнять мужа; леденцы в неволе – не просто приятное дополнение к чаю, но часть жизни: ими делятся с соседями, их дают «на общак», передать их можно только без оберток, а если вздумаешь передавать за раз слишком много, вызовешь подозрения в том, что из них будут варить самогон.
Тексты всех интервью – читаются? играются? не знаю, как тут правильно сказать – ну, пусть будет играются – последовательно, причем в каждом из них участвуют все актеры. В текстах нет ни имен, ни дат, из конкретики – разве что названия судов и номера СИЗО. Это сделано для безопасности людей, дававших интервью, но оборачивается художественным эффектом: словно бы рассказывается одна история, с небольшими вариациями. Имена становятся неважны (можно подставить любое, на том месте мог бы оказаться каждый из нас), беда уравнивает всех, единственной правдой остаются частности, детали, эпизоды: надо за «Спартак» болеть, а он за «ЦСКА», «вегетарианец», «вместе танцевали линди-хоп». Истории отделяются одна от другой цитатой из диалога, который во время процесса произошел между одним из родственников и свидетелем обвинения: свидетель предлагал «все забыть», на что ему ответили: «Давай его сюда, а ты туда, к ним, в камеру. И мы все забудем».

Вообще, спектакль получился очень точный и правдивый, стирающий границы между жизнью и искусством. Я невольно сравнивала его с судом, где ненастоящие потерпевшие и свидетели обвинения давали вымышленные показания, а люди в костюмах судей зачитывали тексты приговоров, которые были заранее написаны каким-то жестоким драматургом. Только вот сроки оказались подлинными, беда – неподдельной. Здесь же – актеры, в театре, с публикой, – спектакль закончится и все разойдутся по домам – говорили о политических преследованиях словами любви и верности, которые единственно уместны в этой ситуации.

Наверное, именно поэтому он не оставляет ощущения безнадеги.

«Болотное дело» в Доке очень сложно воспринимать как спектакль. С самого начала у меня было ощущение диалога. Диалога актера и зрителя. Или точнее, диалога арестованных ребят и их родных со зрителем, через актера. Какой-то неуловимый импульс шел от движений, голосов, глаз актеров. Глаза встречались - мимолетная невербальная беседа. При всем, это очень спокойный спектакль. Нет в нем злости, суеты, агонизирующих героев. Есть усталость, непонимание и покой…да, не смотря ни на что - именно покой. Столько было пройдено и пережито, что подготовка передач стало частью обыденной жизни, это как в ЖЭК сходить – никто не любит, время отнимает, нервы трепет, но идти-то надо. И вот представьте, что перед каждым походом в ЖЭК или в подобные…заведения вам бы говорили - «держитесь». Как бы вы реагировали? Ну, да… Очередной раз окунувшись в эту историю, очередной раз убеждаешься, что это какой-то злой фарс: омоновцы, показания, суды, судья. «Не верю!» - возопил бы Станиславский! – «Такого не может происходить!» Константин Сергеевич, у меня для вас плохая новость: у нас теперь всё может происходить.
Варвара Фаэр, покорившая меня своей искренностью. Замечательные Марина Бойко и Анастасия Патлай, дрожат тонкие руки, распахиваются большие глаза. Константин Кожевников – открытый взгляд и невероятное обаяние. Спасибо. Это было очень круто, ребят! Очень.

Можно с сожалением и сочувствием смотреть на мытарства переезжающего Театра.doc, а действенный результат получился от зрительской поддержкии аншлагом на новом месте. Новейший Док открылся премьерой спектакля в постановке Елены Греминой «Болотное дело». Новое пространство театра.doc встретило свежими следами незаконченного ремонта. Вся окружающая подлинность «состояния переезда» в духе театра, который говорит правду.

На сцене два синих гамака. Два торшера. Столик, где под лампой горка фантиков от конфет и кульки куда складывались сладкое лакомство для передачи в места заключения. С фантиками нельзя. Вдоль стены различимый и внятный призыв «Свободу обвиняемым по Болотному делу». И еще на кирпичной стене возникает видео – нарезка кадров о людях, выходивших на улицы Москвы, чтобы свободно высказать свое мнение. Здесь важно заметить, что дух протестного движения захватывает и поражает искренним единением свободных людей.

Драматург Полина Бородина смонтировала текст из интервью с осужденными, а сейчас отбывающими неправосудное наказание по «болотному делу» и бесед с близкими родственниками. Нет конкретных имен, пострадавших они названы объединяющими для нас смыслами: мать, отец, сын, дочь, брат, сестра, бабушка и дедушка. Центральный и единственный «нерв» постановки рассказать о человечности и адекватности, которую они сохранили и мужественно выдерживать натиск беды, сломавшую жизнь невиновных людей. Где-то невольно тянет поморщиться к чему эти разговоры о простых ценностях жизни с налетов наивности. Напрасно вы это делаете. В обыденности дней мы не ценим реальную осязаемость теплоты близких людей.

Кажется, что от названия «Болотное дело» не удастся избежать политических подтекстов. Спектакль получился практически социальной акцией групповой психотерапии. Это столь остро необходимая рефлексия нашу неразвитому гражданскому обществу.

Несколько раз повторяется в спектакле словно негласным, тихим набатом, пробирающим до дрожи или как возглас – проснитесь люди, где ваша совесть: «Давай! Он на твое место, а ты сюда, к нам, в камеру. И мы тогда все забудем!» (основано на ложном показании спецназовца). Личности участников процесса намеренно обезличены, но подспудно и отчетливо звучит мысль, что на месте «болотников» мог оказаться любой из нас.
На самом деле создание спектакля смелая гражданская позиция и ценный поступок.

О театре.doc я много слышал и читал: и о его творческих успехах в направлении документального театра и о его мытарствах в связи с многочисленными переездами. Давно хотел посмотреть что-нибудь из его быстро меняющегося репертуара, но попал в первый раз только на премьеру спектакля Болотное дело. Действие для меня началось уже на подходе к театру - около входа стояли "вежливые люди" и как-то очень пристально осматривали всех входящих зрителей.Это напомнило знаменитый вход на спектакль театра на Таганке, где билеты накалывались на штык красноармейца...Т.е.. сразу стало понятно, что театр документальный и задачей театра в этот день было не превратить спектакль в политическую акцию (с трудом, но с этим справились).
Если оценивать творческую сторону спектакля (где участвовало четыре актёра и было минимум декораций), то могу поставить уверенную четвёрочку. интервью родственников и знакомых участников Болотного дела читались искренно, проникновенно. Нервом спектакля стал повторяющийся посыл к тем людям,что устроили весь этот процесс; "Давайте их сюда, в камеру, и мы всё забудем...". И ещё один запоминающийся момент: весь спектакль актёры снимают фантики с леденцов, т.к. в фантиках конфеты для передачи заключённым не принимаются.
Если оценивать гражданский посыл спектакля, то это твёрдая пятёрка. И нельзя не отметить краткие выступления из зрительного зала уже по окончании действия реальных прототипов героев спектакля..

В театр.doc хотела сходить очень давно, как только узнала о существовании такого рода театра, такого жанра. Очень хотелось видеть, как это может быть воплощено, имеет ли это что-то общее с искусством, насколько это документально и правдиво . А самое главное - каково соотношение между правдой жизни и правдой искусства. И мне это соотношение в случае спектакля "Болотное дело" понравилось, оно было гармоничным. Не могу сказать, что я в восторге. Меня убедило не до конца, все-таки отчасти актеры играли (как гласит слоган театр - там не играют). Но убедило. В рамках современного мира такой театр больше удовлетворяет моей (и в целом - зрительской) потребности в правде и приближенности к реальности.