Спектакль

Репка

Помимо канонических героев народной сказки, зрителям являются медведь, отряд муравьев, крот, всяческие жуки, червяк, два поезда. Рассказывая глубоко лирическую историю формирования личности Репки, познающего мир сквозь крохотное отверстие в картонке (основное место действия — поперечный срез верхнего слоя почвы), режиссер Денис Казачук самозабвенно цитирует Пушкина и Мандельштама, отправляя в итоге разбухшего героя прямиком в космос под бессмертную композицию группы «ППК». Кажется, совершенно позабыв, что на афише написано «0+».

В спектакле комбинируются не только незаурядные культурные шифровки, но и театральные техники: куклы, тени, видео, живой актерский план с элементами лубочной хореографии. Нельзя сказать, что недавно освоившие азы человеческого языка зрители совсем ничего не понимают. А в тех случаях, когда они обращаются к родителям за разъяснениями (например, когда Репка оказывается в окружении невразумительных ящичков и полочек с поездами и кротом, при этом в ракурсе «вид сверху»; или когда медведь кормит подрастающее растение молоком), те оказываются в затруднительном положении и вынуждены импровизировать: «Это саранча. А это метро. Вон тяпка полетела, смотри». Чтобы снять все вопросы разом, артисты оставляют бутафорию и выходят к публике с каменными лицами, чтобы сплясать под русскую народную песню про космонавтов.

Халтурой спектакль не является ни в коем случае: он мастерски исполнен, особенно в мелочах — как в актерском смысле (Михаил Ложкин играет Репку исключительно мышцами лица, уверенно очаровывая своим героическим амплуа даже самых взыскательных карапузов), так и в визуально-техническом (художник Марина Завьялова умудрилась создать вокруг героев мини-вселенную, где у каждой снежинки имеется собственный характер, — и это не говоря о всепобеждающем очаровании синих рыб).

Механика этого причудливого сорокаминутного эссе не срабатывает просто в силу перекошенного целеполагания: если создавать взрослые спектакли методами детского театра — путь продуктивный и проверенный, то в обратном направлении эта формула работать отказывается. Упражняться в элементарном постмодернизме перед девственным сознанием, да еще и на базе чуть ли не единственного известного этому сознанию литературного источника — то же самое, что индейцу советские анекдоты рассказывать. В принципе, его может рассмешить прическа или интонация рассказчика, но совсем не то, чем надеется удивить условный гражданин. Так и здесь — всеобщее одобрение детской аудитории вызвал, кажется, момент с летающими тяпками. Что в очередной раз доказывает, что беби-театр подобен попыткам изучения дна мирового океана: абсолютно бесперспективно, но дико интересно.