Фильм

Нетерпимость

Царь Кир (Сигманн) берет приступом Вавилон. Иисус Христос (Гей) восходит на Голгофу. Католики режут протестантов в Варфоломеевскую ночь. Американ­ское правосудие собирается послать на казнь невиновного (Харрон). Нетерпимость правит миром, и спасти от нее способно лишь милосердие матери (Гиш), качающей ­колыбель.

Когда кинематограф был молод, глуп и отважен, он испытывал любые возможности и не желал знать о границах. Вдохновленный успехом своего неполиткорректного шедевра «Рождение нации», Гриффит решил рассказать уже не об Америке, а человечестве как таковом — и главном его свойстве: неспособности терпеть тех, кто от тебя отличается. Трагический надрыв был неизбежен; именно поэтому специально для «Нетерпимости» был изобретен такой прием, как «хеппи-энд». Уже десять лет спустя подобный замысел вызвал бы у любого здравомыслящего продюсера припадок истерического смеха, но Гриффиту в зените славы было позволено все. Самый дорогой фильм в истории кино, начисто разоривший производящую компанию и положивший конец карьере великого режиссера, задавил своим величием и зрителя. Общий план, включавший тысячи статистов, вдруг сменялся таким крупным, что впору было задохнуться: Мей Марш — сама невинность, Джозефина Кроуэлл — само коварство, Говард Гей — само страдание. Все они, а не только любимица Гриффита, «первая леди американского кино» Лиллиан Гиш, здесь не люди, а архетипы, сверхсущности. «Нетерпимость», как Стена Плача, накопила к нашим дням столько смыслов и эмоций, что ее почти невозможно анализировать. Если и была формула, по которой — нет, не производились, а даже задумывались — подобные фильмы, то она потеряна давным-давно. И, заглядывая в эту картину, чувствуешь себя профаном, открывшим наугад томик с дедовской Библией, еще с ятями, — или туристом, обнаружившим на случайной тропе свежий след животного, вымершего много миллионов лет назад.