Галерея в Москве

Paperworks Gallery (Красный Октябрь)

Дизайнеры заводов и ресторанов, панки 80-х, участники залихватской группы «Чемпионы мира», Гия Абрамишвили, Андрей Яхнин плюс Евгений Александрович Митта, их друг и ровесник, — ныне успешные владельцы Image Design Group — сделали собственную галерею Paper Works Gallery с графикой, фотографиями и эскизами. Накануне открытия галереи двое из Image Design Group ответили на вопрос — зачем.

Абрамишвили:

— Есть такая виртуальная лондонская галерея — Eyestorm; у нее два небольших офиса, в Лондоне и Нью-Йорке, что ли; там великих мастеров современности, действующих звезд пытаются переформатировать на большие тиражи и на низкие цены. Обращаются, скажем, к Джеффу Кунсу, у которого главные вещи за миллион зашкаливают. Они ему: давай сделаем такую вещь тиражом две тысячи экземпляров с твоей подписью, и она будет стоить триста фунтов стерлингов за штуку. Он: зачем? Они говорят: смотри, ты за миллион делаешь десять вещей — в собственность десяти коллекционеров. Из них половина — музеи. Безусловно, попасть на своды Сикстинской капеллы — лучше всего. Музеи — основные хранилища вечной славы. Но существуют и частные собственники, которые будут впоследствии бережно сдувать пыль с этих вещей, передавая их потомкам в наследство. Понятная коммерческая схема.

Митта:

— Я исхожу из собственного опыта. Мне надо было другу на день рождения выбрать подарок, и я поехал в галерею, не буду называть имени — хорошая, уважаемая мною галерея, — и я увидел большое количество крупномасштабных живописных произведений, замечательных, прекрасных, очень много; соответственно, стоили они тоже очень хороших денег. Мне повезло — я нашел что искал. Но выбор был, грубо говоря, из ничего. Три-четыре графических листа обнаружил я, и все. У меня дома висят на стенах работы на бумаге, фотографии — то есть я как бы такой мини-коллекционер, — и вот я не нахожу того, что мне нужно. А здесь (в Paper Works Gallery. — Прим. ред.) специально на эту тему можно будет что-то увидеть, покопаться, поковыряться, выбрать что-то по душе.

А.: — Повсеместная проблема: прогрессивная общественность хочет, но не может позволить себе модные тенденции. Я очень многих приятных людей знаю, кто адекватно оценивает Виноградова и Дубосарского, тонко разбирается в разных нюансах. Но они не могут себе позволить то, что могут позволить коллекционеры. Для них 30 тысяч долларов — слишком дорогое удовольствие. Да, на московском рынке есть фундаментальные галереи. С полномасштабной галерейной активностью, с участием в международных проектах. С активным влиянием на рынок. И огромное число людей остается за бортом. Потому что галерея предпочитает оперировать большими, фасадными хитами. 99% галерей в мире замышляются как успешные и супер-супер. Мы менее амбициозны. Мы принципиально согласны, что эта галерея не войдет в историю искусства.

М.: — Мы не претендуем на то, чтобы кого-то потеснить, поразить, занять какое-то место. У нас такая история — посмотрим, что получится. Эксперимент.

А.: — Графика традиционно — второстепенный жанр сравнительно с фундаментальными работами. Если музеи, скажем, собираются сделать выставку того же Кабакова, они выискивают станковые жанры и делают монументальные экспозиции. Но: есть драмы, а есть сонеты. Есть монументальные фризы, а есть скетчи. Огромное количество ценного и интересного находится как раз в этих второстепенных жанрах. Огромное количество сопровождающего большую работу материала, который для нас самодостаточен. Бэкстейдж выставки, скажем, в Гуггенхайме — круто, а?

М.: — Я видел в одной из нью-йоркских галерей выставку набросков Зигмара Польке. То, что художники обычно выбрасывают, что никогда не попадает на стену: какие-то каракули, что-то там наляпано, приклеено. И это ничуть не менее интересно, потому что из этого после вызревают картины, инсталляции. Кухня художника. Кто-то за ним это должен собирать.

А.: - Я не раз сталкивался с тем, что меня те вещи, которые художники робко так ногой под стол задвигают и стараются не показывать, куда больше восхищают, чем то, вокруг чего они прыгали, бегали, налаживали свет, цвет. То, что меня поражало, стояло в темном углу, а хозяин говорил: да нет, это не то, это давно, это не я вообще… Я пример приведу. Одно время в интернете ходили записи Филиппа Киркорова. Что он там на концерте реально произносил в микрофон, пока работала фонограмма. Вот если бы это был Пепперштейн, он бы с удовольствием согласился такой диск издать. И авторизовал бы его как свой полноценный вокал. К сожалению, мир эстрады не предполагает постмодернистской самоотдачи. Я сейчас не о комичном говорю. Я говорю, что никто не открывал этот ящик — с второстепенным, неглавным, и никто не знает, таким ли оно на самом деле является. Если бы мы были океанологами, сейчас находились бы в такой стадии погружения, когда еще не опустились на дно и не знаем толком, кто там живет. Предполагаем. Некоторые вещи я знаю. Знаю, что Гутов с четвертого класса рисует, я видел стенгазеты про чилийских патриотов, которые он рисовал. Масса вещей, которые художники не идентифицируют с собой. Это как светская хроника: на фотографии тот-то в костюме от того-то. А есть и фотографии где-нибудь в Малибу, в драных шортах и с животом, который при других обстоятельствах он обязательно втягивает.

М.: — Изначально у нас с художниками дружеские, приятельские отношения.

А.: — Да, есть некая дурашливость в этой истории. Наши приватные коммуникации с художниками позволят делать, может быть, даже рискованные для них самих проекты, несвойственные их биографии, как она им представляется. Мы готовы предложить площадку для таких неглавных вещей. Но это не значит, что мы с какими-то неликвидами хотим работать, с каким-то отстоем.

М.: — Мы рассчитываем на широкий круг авторов.

А.: — Надеюсь, что найдутся новые работы не только ныне действующих, но и покойных, а также международных звезд.

М.: — Мы ведь сами из этой среды.

А.: — Практика художественная нам знакома не понаслышке. Известно, у художника всегда есть процент неудач — того, что после в истерике уничтожают. Но не все. Было бы гениально раскопать такое. Не торжествующую музу, а что-то, в чем никто не уверен, все сомневаются: я это или не я. Если ты бывал в мастерских художников, представляешь: если они дадут порыться хорошенько, потом сами удивятся, что у них есть.