Фильм

Я нанял киллера

Довольно интересный эксперимент Каурисмияки, приехавшего в Англию, для того, чтобы снять свой очередной финский фильм с французом Лео в главной роли. В компании, где долгие годы работал Анри Буланже (Жан-Пьер Лео), начинается сокращение штатов. Анри – француз, да и уже не молод, поэтому именно он, в числе остальных эмигрантов, попадает в первые ряды. Начальство не очень-то церемонится с ним, дарит вроде как часы, но они не работают... Так или иначе, работа – это было единственное, чем Анри жил и безработным себя он не видит, так что, взвесив все, он решает покончить с собой. Но и тут его подстерегают неудачи – то веревка порвется, то газовщики объявят забастовку. То есть, если и есть выход из этой жизни, то только от чужой руки и Анри нанимает убийцу. Одного он не подозревал, что однажды влюбится в женщину, вновь обретет смысл жизни и захочет передумать, но маховик будет уже запущен.

Подобный сюжет мог бы с легкостью стать основой для какого-нибудь триллера или даже острой социальной критики (см. фильмы Майка Ли, например), однако в руках Каурисмияки он превращается в то, во что обычно превращается у него практически любая история – в грустную и нелепую то ли комедию положений, то ли социальную драму, то ли саркастический псевдо-реализм. Единственное, что можно точно тут сказать – можно отбросить все подозрения в том, что Каурисмияки слишком тесно знаком с творчеством известной в Британии кинокомпании «Илинг», снявшей в первые послевоенные годы большое количество ставших культовыми комедий, когда какая-нибудь идея доводится до абсурда. Это действительно так и сам режиссер не скрывает того, что создавал фильм в том числе и для того, дабы напомнить миру, что были такие комедии и такие режиссеры, как Александр Маккендрик и Роберт Хеймер.

Довольно симптоматично, что в главной роли снялся знаковый для французской новой волны актер Жан-Пьер Лео, ставший стержнем для целой серии картин важного автора Франсуа Трюффо. Тут он играет примерно себя – потерянный и отчаявшийся человек, беззащитный перед миром отчасти потому, что слишком инфантилен для него, а отчасти потому, что слишком романтичен и не готов к бушующему вокруг цинизму и эгоизму. Интересно, что его актерская техника тут уже не «Антуан Дуанель», но еще и не Матти Пеллонпяя, то есть эмоциональность его явно переполняет, он слишком наполнен этими быстрыми, бессмысленными движениями и суетой, но лицо его уже начисто лишено эмоциональности и готово переживать страх и влюбленность с одинаковым положением мышц на физиономии.

Что же касается смены географического положения, а Каурисмияки, вопреки званию лица финского кинематографа, в последние годы лишь изредка снимает на родине, а одно время и вовсе домой не приезжал – больно уж не по душе ему то, во что превратилась страна в последнее время с ростом заводов и технологий, то это практически не заметно. Если не знать о том, что картина действительно снималась в столице Великобритании, то из фильма этого понять просто невозможно. Все те же задворки домов, бары средней руки, дешевые съемные квартиры, однотонные стены и обшарпанные двери – все это нам знакомо и по финским картинам Аки. Но при всем этом становится понятно раз и навсегда, что даже пользуясь таким социально острым инструментом, Каурисмияки бесконечно лиричен, романтичен и поэтичен. Его действительно что-то роднит с французским кино, но скорее с Деми и Карне, чем Годаром и Трюффо.

Впрочем, и тут все не до конца точно. Каурисмияки с его любимыми темами и режиссерским почерком слишком уникален, чтобы какие-то мерки и сравнения работали как надо. Да, он романтичен, но вспомнить хоть один трогательный поцелуй или жаркие объятия любовников во всем его творчестве не получится вовсе. Романтические свидания проходят обычно в гробовой тишине и пиком эмоциональности может стать жест, если он возьмет ее за руку, или она осторожно положит голову ему на плечо. Каурисмияки и в собственных интервью говорил о том, что не умеет, да и не собирается учиться снимать постельные сцены – сложно найти фильм, который бы обходился без них, а снять фильм о любви без внешних проявлений самой любви – это вот действительно высший пилотаж.

Так или иначе, но вновь запутав зрителя как проявлениями жестокой общественной несправедливости, так и напряженной криминальной завязкой, стыдливо спрятавшись за напускным постмодернизмом и перецитировав кучу предшественников, Каурисмияки все равно снимает все о том же – о всепобеждающей любви, которая ценней всего на свете.