Фильм

Прерванный шаг аиста

Знаменитый журналист (Грегори Патрикореас), специализирующийся на политически острых темах, едет на турецко-греческую границу снимать очередной злободневный репортаж. Во время работы случайно он натыкается на лагерь беженцев у реки, среди которых замечает знакомое лицо давно пропавшего с радаров новостных лент политика (Марчело Мастрояни). В своей догадке он, впрочем, не сильно уверен, поэтому находит бывшую жену исчезнувшей знаменитости (Жанна Моро), которая, после нескольких отговорок и сомнений, отправляется вместе с журналистом обратно к границе, чтобы убедиться в том, тот ли это человек, и разобраться, что в конце концов произошло и почему он, будучи столь востребованным политиком, внезапно растворился. Однако, найти его второй раз уже не так просто. Поиски пропавшего человека медленно, но верно превращаются в поиски чего-то большего – свободы, мгновения, личности.

Для не очень жалующего телевидение греческого режиссера сделать фильм вокруг персоны телерепортера было довольно неожиданным и в некотором роде смелым решением. Хотя и объяснимым – в отличие от телевидения, кино старается идти дальше, чем просто запечатлевать на пленку жизнь и лица других людей, и это нужно было подчеркнуть еще раз. Опять же, имея в своем распоряжении такую повествовательную уловку, как телевидение, Тео Ангелопулос вводит в фильм парочку крупных планов, хотя даже в этом он остается верен своим длинным общим планам и изображение лица Жанны Моро появляется всего лишь на экране телевизора, попадающего в кадр камеры. Режиссер чувствовал, что в этот момент очень важно дать такой ракурс, но не хотел ломать собственную стилистическую систему работы с камерами, которая в силу общей отстраненности истории, тоже старается держать их на приличном расстоянии.

Нельзя не отметить и тот факт, что очень много тематических деталей режиссер уделяет именно проблемам беженцев, иммигрантов и границ. Причем если ранее, в том же «Путешествии на Киферу», возвращение из иммиграции давало драматургический повод для сравнения того, что было и что было потеряно, то как в данном фильме, так и в предыдущем «Пейзаже в тумане», границы и миграция играет ту роль, которая им и положена. Более того, мигрантом и чужим можно быть не только переезжая из страны в страну, или возвращаясь на родину, но и в собственной стране. «Сколько мы должны пересечь границ, пока не прибудем домой» - герой Мастрояни явно говорит не о количестве геополитических единиц в современной Европе.

При всей печальности, медлительной обреченности и безысходности, что так или иначе пропитывает атмосферу фильма, вновь не обходится без интонаций надежды. Однако то, что было в «Пейзаже в тумане» Германией, Ангелопулос заменяет на 21-й век (точнее, на 1999 год, но временная привязка тяготеет именно к концу века 20-го), который для режиссера кажется началом новой эпохи. Причем не обязательно она должна начаться именно в 1999 году, но она так нужна, очень нужна, иначе мир грозит оказаться отброшен на полтысячелетия назад со всеми этими межнациональными, межрасовыми и межконфессионными распрями.

Где-то в этом и заключается основное отличие фильма от того, что делал режиссер ранее. Политика всегда, конечно, была частью творчества Тео Ангелопулоса, но всегда как второстепенная составляющая, позволяющая раскрыть задумки автора, лежащие в иных областях – исторических, личностных. Однако на этот раз политическая система как таковая появляется и играет важную роль в фильме, тогда как практически никаких прямых отсылок к древнегреческим традициям и поэмам проследить уже не получается никак.

Но многое и роднит этот фильм со всем творчеством режиссера в целом. Это и холодные, аскетичные равнины и горы севера Греции, и трогательное уважение к народу, который держится собственных корней, и даже все эти песни, пляски, свадебные ритуалы – все это в той или иной форме появлялось и будет появляться в фильмах Ангелопулоса, не говоря уже о нарочито медлительной, тревожно созерцательной и внимательной камере, длиннющих планах (в фильме всего 80 склеек) и важности тишины, которая в фильмах режиссера говорит больше, чем диалоги. Опять же, визуально фильм, конечно, очень красив, но мрачноватой, темной красотой – серые тона доминируют в спектре картинки. Кстати, для Каннского фестиваля в спешке сделали копию, с неправильно рассчитанным временем выдержки, в результате она получилась несколько темнее, что придало еще дополнительной мрачности. Правда, никто не жаловался, насколько известно.

Лишь официально расставшись с «трилогией молчания», режиссер прихватывает это самое молчание, делая его важным составляющем свой следующей трилогии, которая начинается именно «Прерванным шагом аиста», посвящая ее, как и этот фильм, проблемам границ между людьми, между народами, между государствами, между пониманием и ненавистью, между жизнью и смертью, в конце концов, повиснув, будто аист, на одной ноге над пропастью.