Разочарованный в жизни фронтовик Иорданов узнает о некой сироте Наташе, живущей в одиночестве в деревне. Ради своей выгоды он прикидывается ее отцом. Но вскоре по-настоящему привязывается к девушке и решает измениться.
Драма |
12+ |
Лев Кулиджанов |
25 марта 1962 |
25 марта 1962 |
1 час 35 минут |
Московский проходимец и выпивоха Кирилл Кириллович Иорданов — человек маленький и нестойкий, каких всегда с элегантной непосредственностью играл Юрий Никулин. Бессемейный и безработный, знающий, что такое пятнадцать суток, и каково на вкус паршивое винцо в забегаловках. Общественность сбилась с толку, пытаясь устроить Иорданова хоть на какую-нибудь работу, лишением прописки угрожала, а ему хоть бы что. Подшабашил на транспортировке, и вроде деньжат на пару дней хватит, а то, иной раз, и шахер-махер какой-нибудь подвернется.
Однажды, помогая новоявленной москвичке, бабуле из колхоза Селиваново, Иорданов разнес по нелепой случайности ее стиральную машинку и сам с лестницы прокатился. Полоса у него черная в жизни, что ж поделаешь. В больнице лежит Иорданов, смотрит, не навещает его никто, и сделалось ему грустно, а тут еще пострадавшая бабушка заявилась. Но это только сейчас она бы потребовала с незадачливого грузчика компенсацию за порчу имущества, а в советском кино ее заботит, что «за этой машиной человека забыли», да и пока суд да дело рассказала, что на ее селе тоже есть девочка одинокая, без родителей, колхозом выращенная, ждет все, пока ее разыщут. Кирилл Кириллович Иорданов не долго думая, составил план, как сиротке сесть на шею и поехал знакомиться с новоприобретенной дочерью.
Картина Льва Кулиджанова образца 1961 года интересна будет современному зрителю прежде всего тем, что он не избалован серьезными ролями Юрия Никулина, которого лишь на Новый год в «Кавказской пленнице» показывают. К тому же, должна быть тоска по хорошему, доброму кино, которое с успехом снимали в Советском Союзе и даже показали на Каннском кинофестивале. Пока Микеланджело Антониони и Ингмар Бергман пытались впечатлить зрителя глубинами экзистенциального тупика в человеке, наши режиссеры вроде Льва Кулиджанова предлагали свои, запатентованные государством, рецепты, как человека из этого тупика вытащить.
Первое и основное, конечно, — «труд сделал из обезьяны человека». «Когда деревья были большими» многим обязаны пафосу многочисленных пятилеток, проскальзывающих в кадре в виде обрывчатых сообщений о выполнении производственного плана различными колхозами. «Ты же рабочий человек» — восклицает милиционер. «Человек рабочий напоказ, а в душе лодырь» — парирует и за себя, и за других Иорданов. А потом все равно: помнят руки стамеску, помнят слесарное дело! Судя по фильму, это и есть кульминация перевоспитания Иорданова, ее наичистейший показатель. Наивно, конечно, ну а чем плохо, когда человек трудится?
Стамеской в руках Кирилл Кириллович совесть свою очищает, болит она у него, когда он видит «свою дочь» Наташу, трепетно верящую, что она обрела, наконец, отца. И в этом второй пафос фильма, чтобы ни было у человека в прошлом, верьте ему. Пускай он — жулик, пускай — пьяница горемычный, но если сердца у него не было, то однажды оно обязательно объявится и заболит, когда к человеку такому с теплом и добротой.
Совсем не обязательно верить этому фильму и искать в нем логические недосказанности и недостатки. Здесь есть потрясающий Юрий Никулин, опровергающий все сомнения в разносторонности его актерского таланта, уж очень он убедителен в роли совестливого проходимца Иорданова. Очаровательная Инна Гулая, немного переигрывающая, но в замечательной советской манере, которая не раздражает, а вызывает лишь умиление. Идеальный председатель колхоза, настоящий советский человек, в исполнении Василия Шукшина. И даже чистая любовная история с участием молодого Леонида Куравлева. Приметы времени про трудолюбие колхозов, коллективность и инициативность можно воспринимать не как приукрашивание действительности, а как авторский пример идеального общества, способного оказать поддержку и спасти от падения любого человека, попавшего в трудную жизненную ситуацию. Может, и тогда люди знали, что им сказку показывают, и что опустившегося человека поднять невозможно, а может, ошибаемся мы сейчас, отказывая таким людям в помощи и не веря в них? Когда-то деревья и, правда, были большими и, сдается мне, люди в общей массе были не маленькими.