Фильм

Зоология

«Проснувшись однажды утром после беспокойного сна, Наташа Медведева обнаружила, что у нее вырос хвост». Так могла бы начинаться «Зоология», будь она не фильмом, а повестью. Или, например, так: «Старший специалист отдела закупок зоосада города N Наталья Медведева проснулась довольно рано и сделала губами «брр…», что всегда она делала, когда просыпалась, хотя сама не могла растолковать, по какой причине».

Подобно Гоголю и Кафке, 27-летний Иван Твердовский не собирается никому ничего растолковывать. Неприлично молодая (для нашего контекста по меньшей мере) звезда современной российской режиссуры, обладатель призов «Кинотавра» за короткий метр и дебютный «Класс коррекции» уже проехал с «Зоологией» по миру и собрал внушительный урожай: его наградили Котбус, Минск, Варшава, Рига, Карловы Вары, Батуми и, собственно, Сочи. Причина успеха столь оглушительного, пусть и не на центральных площадках, — в парадоксальной природе картины, решающей отнюдь не только эпатажные задачи. Дураку ясно, что хвост — не физиологическое отклонение, а метафора. Режиссер вновь после «Класса коррекции» исследует, каково быть и ощущать себя другим, как справляться с участью аутсайдера. И избавляется от эмоциональной манипулятивности своей первой картины, двигаясь от драмы «на разрыв аорты» в сторону поэтически-мечтательного трагифарса. Если раньше Твердовский посматривал на Триера, то здесь вспоминается скорее Линч с его необъяснимыми «Головой-ластиком» или «Человеком-слоном».

Впрочем, несмотря на это, «Зоология» — произведение отчетливо национальное. И вновь доказывающее неоспоримый тезис, который большинство наших режиссеров почему-то игнорируют: самый точный русский реализм — это сюрреализм (cм. Гоголя, Достоевского, Щедрина, Платонова, Булгакова; в кино — Тарковского, Муратову, Сокурова).

Твердовский не столько поддерживает негласный канон несуществующей и вряд ли существовавшей «новой русской волны», сколько открыто измывается над ним. Свинцовые мерзости провинциального быта, знакомые всем если не из жизни, то хотя бы из фильмов кинотавровского формата, воспроизведены им с глумливой, почти пародийной скрупулезностью. Бабульки из очереди в поликлинике транслируют в воздух самые дикие суеверия, коллеги-толстухи жадно давятся картошкой с майонезом, мамаша подсажена на телевизор и постоянно сетует на нехристей из Штатов и Европы. Русский мир — женский мир. Мужчины шугаются от агрессии захвативших власть теток, от них помощи не жди. Лузерша Наташа в свои пятьдесят с хвостиком (не таким длинным, как ее собственный) не имеет ни спутника жизни, ни надежды, ни даже мечты. Все, что ей остается, — это тихо сидеть и глядеть на воду, в сторону недостижимого горизонта. По меньшей мере ей повезло жить в провинции у моря; название собирательного города Твердовский не уточняет.

Но вот является хвост. Катастрофа, он же спасение. Хвост выталкивает тебя из зоны привычного дискомфорта в зону совершенно нового, жуткого и возбуждающего дискомфорта. Неожиданно для себя самой Наташа принимает вызов. Впервые в жизни выпивает, приходит домой позже, меняет прическу и стиль одежды, решается противоречить матери. Позволяет себе засмеяться в голос на мотивационном семинаре, вроде бы предназначенном специально для таких ничтожеств, как она. Влюбляется, наконец.

«Зоология» могла бы стать очередным фильмом о жестоком социуме, не принимающем маргинала и травящем его. Однако окружающие Наташу люди, начиная с врачей, понятия не имеют, как себя вести; они сами ее боятся. На выходе — другое: картина о том, как открыть в себе что-то неожиданное, как откопать в залежах собственных шаблонов незнакомого, по сути, человека. Ну и о том, что именно так — никак иначе — случается любовь. В этом, а вовсе не в опостылевшей чернухе привлекательность причудливого фильма для зрителей за пределами России. Будем надеяться, что и в ее пределах тоже.

Это картина о смелости быть собой: главные препятствия к этому, утверждает Твердовский, не вовне, а внутри. Он их преодолевает весьма эффективно — не каждый успешный, молодой и румяный мужчина найдет альтер эго в помятой женщине возраста, значительно превышающего бальзаковский. Наталья Павленкова, которую Твердовский в «Снеге» и «Классе коррекции» вытащил с театральной сцены в кино, а теперь дал ей главную (и, вероятно, лучшую за всю ее карьеру) роль, запредельно отважна и откровенна; наше пугливое и сексистское кино таких актерских работ не видело давненько. За это ее заслуженно превозносят критики и награждают разнообразные жюри.

Тем не менее особое внимание обращает на себя другой, поначалу невзрачный персонаж фильма: рентгенолог Петя, который первым видит хвост (вместе с ошарашенным зрителем) во всей красе. Дебютант в большом кино Дмитрий Грошев играет удивительно тонкую и сложную роль. Как человек, чья профессия — видеть насквозь, он не испытывает при виде аномалии брезгливости, ужаса или даже удивления. Для него, вовсе не отщепенца или хлюпика, а вполне полноценного молодого мужчины, знакомство с хвостатой Наташей — уникальный шанс сойти с накатанной лыжни, дать выход таящейся в нем самом странности. Дать отрасти своему внутреннему хвосту. Почувствовать себя диковинным животным среди других зверей — и обрадоваться этому.

То же самое предлагается зрителю. Если не испугается.